Семь очерков о Владимире Горовице

Рубинштейн был полным жизни экстравертом, как и его игра. Ему было комфортно в мире, а горовицу мир казался опасным и неприветливым. Рубинштейн, с неиссякаемой жизнеспособностью, шел по жизни, раздавая радость и наслаждение, — его приветствовали, ему аплодировали. Горовиц же сидел дома и страдал от смен настроения из-за малейших пустяков. Рубинштейн, который жил «мгновением», ставил Горовица в тупик, ведь вся его жизнь была посвящена фортепиано — он был, как бы привязан к своему инструменту. Во внешнем мире без своего фортепиано Горовиц был бы в отчаянии. Рубинштейн-пианист, мыслил масштабно и никогда особенно не понимал одержимость Горовица нюансами исполнения. Рубинштейна раздражало, когда Горовиц подбегал к инструменту и кричал: «Послушай! Я сделал нечто новое в „Вариациях Кармен“!» …Рубинштейн глубоко завидовал техническому мастерству Горовица. Хотя у Рубинштейна была превосходная техника, но он не мог вынести, что Горовиц мог делать такие вещи на фортепиано, которые ни один пианист, возможно, во всей истории игры на фортепиано не был способен выполнить… Горовиц был способен наэлектризовать публику до предела, и забыть это было невозможно. Рубинштейн тоже мог поднять свою аудиторию до высокого пика возбуждения, но он слишком долго полагался на «губительную» беспечность, которая помогала ему не замечать упущений в его искусстве. Он был на вершине, пока не услышал Горовица, который был семнадцатью годами моложе. После этого Рубинштейн стал более дисциплинированным и стал больше упражняться [47, p. 160–161].

Подводя итог, можно со значительной степенью вероятности утверждать, что основы фортепианного стиля В. С. Горовица, заложенные еще киевскими педагогами, универсальность, художественное совершенство, образно-стилевая осмысленность и техническая безупречность его пианизма, сформированные в классах Киевского музыкального училища и Консерватории, дают все основания судить о киевских годах великого пианиста, как о важнейшем, фундаментальном факторе его творческой биографии.

Литература

1. Анисимов А. Киев и Киевляне / А. Анисимов. — К.: «Курчъ», 2002. — С. 161–162.

2. Асафьев Б. Шопен в воспроизведении русских композиторов / Б. Асафьев // Избранные труды. В 5 т. — М.: АН СССР, 1955. — Т. 4. — С. 310–319.

3. Баренбойм Л. Ф. М. Блуменфельд / Л. Баренбойм // Вопросы музыкально-исполнительского искусства. — М.: Государственное музыкальное издательство, 1958. — Вып. 2. — С. 68–125.

4. Богданов Н. Очерк деятельности Киевского Отделения Императорского Русского Музыкального Общества и учрежденного при нем Музыкального Училища со времен их основания. 1868–1888 г. / Н. Богданов. — К.: Тип. К. Милевского, 1888.

5. Булгаков М. Киев-город / М. Булгаков // Белая гвардия. Киев-Город. — К.: Богдана, 1995. — С. 40–50.

6. Ѓа-энциклопедия Ѓа-иврит. — Иерусалим, 1965.

7. Гросман Л. Исповедь одного еврея / Л. Гросман. — М.: Деконт+, 2000. — 147 с.

8. Гуревич Ш. «За корнями: Прага, 28 лет спустя» / Ш. Гуревич // [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http://www.geosities.cjm/shl.gur

9. Гуревич Ш. Гуревич, Гурович, Гурвич, Горвич, Гурвиц, Горовиц и другие. История большой семьи / Ш. Гуревич. — Хайфа, 1999.

10. Дело С. И. Горовица. — Центральний державний архів громадських об’єднань України. — Ф. № 263.— оп. № 1. — д. № 71463.