Семь Оттенков Зла (ЛП)

— Спорить не стану, потому что ни черта в этом не смыслю. Но я знаю, что дам следует оберегать от такого…

— В самом деле? — Мэтью приподнял брови. — В скольких тавернах, где вы побывали, сексуальность в буквальном смысле капала со стен, а дамы использовали ее в качестве клея?

— Это совсем другое дело, — фыркнул Грейтхауз. — Женщин, работающих в тавернах, я не называю дамами.

— Надеюсь, Сара никогда не услышит от вас подобного. Иначе ваша курица окажется пережарена.

— Ты понял, что я хотел сказать.

— Вовсе нет. И раз уж вы начали затягивать эту петлю, вам следует затянуть ее потуже.

Грейтхауз шлепнул перо на стол, испачкав бумагу кляксами чернил, что свидетельствовало о его нарастающем гневе. Однако он проглотил то, что собиралось вот-вот сорваться у него с языка. Вместо этого он предпочел нанести ответный удар:

— А ты сам давно видел ту девушку?

— Какую девушку? — Мэтью всеми силами попытался не показать смущения, но голос все равно предательски дрогнул.

— О, да ладно! — Рот Грейтхауза растянулся в волчьей ухмылке. — Внучка Григсби! Та, которую чуть не укокошили на пару с тобой!

— Нет, я не видел ее в последнее время.

— Верится с трудом. Ты же буквально живешь у них на заднем дворе! Я думал, ты обедаешь с ними.

— В последнее время я обедаю в тавернах.

— Тогда ты тратишь впустую не только свое время, но и свои деньги. Что изменилось?

— Прошу прощения? — Мэтью изобразил непонимание, хотя прекрасно знал, к чему клонит его собеседник.

— Что изменилось, — медленно, будто обращаясь к слабоумному, повторил Грейтхауз, — в твоих отношениях с Григсби? Особенно с этой девушкой?

— У нас нет никаких отношений. Я просто снимаю у них жилье.

— Хм. Знаешь, а она ведь хорошенькая. Настоящая красавица, если подумать. Если ты спас ее от смерти, ты вполне можешь потребовать взамен какую-нибудь награду.

— Берил Григсби, — отчеканил Мэтью со всей высокомерностью, на которую только был способен, — приносит несчастья всем, к кому прикасается. Посему я предпочитаю не прикасаться к ней и не желаю, чтобы она прикасалась ко мне. — Его и без того хмурое выражение лица помрачнело сильнее. — Награду? Поверьте мне, лучшей наградой для меня будет никогда больше не встречаться с этой девушкой.

— Знаешь, что я тебе скажу, думатель ты великий? Что-то уж больно много ты жалуешься, — злорадно заключил Грейтхауз. — Кстати, как тебе это прозвище? «Думатель». Я его в «Уховертке» вычитал. Так Григсби восхвалял твои таланты «решателя проблем». Слово корявое, но он тобой восхищается, знаешь ли. Если уж ты его смог вокруг пальца обвести, сможешь проделать то же самое и с его внучкой.

Мэтью не видел смысла как-либо реагировать на подобные провокации, поэтому просто промолчал и повернул кресло так, чтобы не видеть лицо Грейтхауза. Вместо того он предпочитал рассматривать далекие зеленые холмы Нью-Джерси, мерцающие в летнем зное.

По правде говоря, Берри Григсби почти не разговаривала с ним и, казалось, нарочито избегала его в течение двух недель, что миновали с тех пор, как он спас ее жизнь в поместье Чепелл, заставив обильно нанести на лицо конский навоз, чтобы не стать жертвой хищных ястребов. А недавно она пришла к нему в молочный домик с совсем другим настроением и пригласила его на вечеринку к Салли Алмонд, однако он отказался.

Теперь между ними снова наросла корка льда.

Пусть в «Уховертке» Мэтью называли героем, в присутствии Берри Григсби он вовсе не чувствовал себя таковым. Он винил себя за то, что девушка чуть не погибла, потому что угодила вместе с ним в тот переплет. Мой защитник, так она его назвала. Мэтью же рассудил, что лучшей защитой для Берри будет держаться от него подальше. Не стоит втягивать ее глубже в те проблемы, которые могут выпадать на долю решателя проблем.

Мэтью размышлял об этом, когда вдруг услышал, как дверь открывается, а на лестнице звучат чьи-то приближающиеся шаги.

Грейтхауз убрал перо и сказал:

— Надеюсь, ситуация стоящая. — Он явно подразумевал, что хочет заполучить набор поинтереснее, чем обиженная жена, безвинный фанатичный проповедник и блудливый муж.

И кто еще мог войти в этот офис, если не Сидни Содд, который выглядел ничуть не хуже после ночного отдыха в тюрьме? На нем красовался коричневый костюм с темно-синим кантом. Войдя, он тут же снял треуголку, обнажив единственную прядь волос, торчащую у него из макушки на манер восклицательного знака.

— Джентльмены, — поздоровался он со всеми присутствующими. — Я Сидни Содд, и мне сообщили, что вы решаете проблемы.

— Верно, — сказал Мэтью, вставший в знак уважения. Грейтхауз не стал следовать его примеру. — Я Мэтью Корбетт, а это мой партнер…

— Хадсон Грейтхауз, — рявкнула гора мышц, перебивая его. — А мистер Корбетт — мой коллега. Чего вы хотите?

— Кажется… у меня проблема.

— Догадываюсь, — хмыкнул Грейтхауз. — Но мы не умеем возвращать слух глухим. Сожалею.

Содд несколько секунд ошеломленно таращился на него, а затем его губы вдруг расплылись в улыбке, а из груди вырвался тихий смешок.