Семь песен русского чужеземца. Афанасий Никитин

К повозке подошли трое, сняли Офонаса и посадили на свои скрещённые руки. Покамест его несли, он видел, как предводитель разбойников махнул рукой. И тотчас один из его воинов вскинул саблю острым блеском и расколол голову женщине. Голова черноволосая раскололась надвое, словно арбуз, всё набухло красным; и странно было видеть один какой-то миг две половинки одного лица. Это было странно и смешно до жути; хотелось, глядя на это, хохотать и царапать себе ногтями шею. Женщина с расколотой головой держалась миг один, не падая, а после рухнула на землю. Голое её смуглое тело содрогнулось, дёрнулись ноги, и зад круглый свело судорогой. И она превратилась в мертвеца.

* * *

Снова Офонас очутился в каморке. Ногу его лечили, и нога быстро заживала. Стрела и вправду оказалась неотравленная. Матушка Хусейни кормила гостя вкусной пряной пищей. Он надумал было спрашивать её о Мубараке, но вовремя понял, что старая нянька Мубарака тотчас же донесёт о его расспросах предводителю разбойников. Она также не спрашивала гостя ни о чём. Офонас наконец-то догадал, отчего матушка Хусейни кажется ему разговорчивой, хотя, в сущности, она говорила мало. Это впечатление разговорчивости, даже и болтливости, исходило из её множественных мелких и частых жестов и часто повторяемых ею незначащих словечек, наподобие: «ешь, ешь», «вкусно ли тебе?», «хорошая еда», «скоро заживёт твоя рана»; и прочее...

Нога скоро зажила. Однажды утром он уже ходил, почти не хромая. Видно, Мубараку говорили о здоровье гостя; потому что вечером того же дня один из людей Мубарака передал приказание Юсуфу явиться к предводителю разбойников. Юсуф вымылся и надел новую одежду, которую ему принесли.

В приёмной зале на подушках сидели рядом Мубарак и Дария-биби в прекрасном наряде. На голову её было накинуто кисейное покрывало с парчовой оторочкой. Вся она сверкала золотом украшений. На разостланной скатерти поставлены были кувшины с холодной чистой водой, чаши и сласти на блюдах. Юсуф приметил и три серебряные чаши на длинных ножках — плевательницы. Мубарак повёл рукой, призывая Юсуфа сесть на подушку поодаль, против Мубарака и Дарии, чтобы они могли разглядывать его. Юсуф покорно сел.

Дария своими руками подняла крышку большой и пестро раскрашенной деревянной шкатулки, вынула бетелевый лист и смазала какими-то смесями, среди коих Юсуф приметил известь. Затем она вынула щепотку толчёных бетелевых орешков и также положила их на бетелевый лист; раздробила на крышке шкатулки несколько зёрен кардамона и также положила на лист; легко, умело и быстро свернула лист со всем его содержимым и протянула Юсуфу со словами:

   — Попробуй!

Юсуф поклонился, сидя; затем встал, подошёл на расстояние протянутой руки и протянув руку, взял с ладони Дарии-биби бетель. Тотчас же, показывая своё почтение, он сунул бетель в рот и принялся жевать. Дария-биби смотрела на него благосклонно.

Мубарак и Дария-биби также взяли бетель и стали жевать. Юсуф видел, как покраснели их губы кроваво. Конечно же, и его губы сделались такими же кроваво-красными.

Когда пожевали бетель, Мубарак предложил Юсуфу сласти и воду холодную, и отведал сам, и отведала Дария-биби. Затем вновь пожевали бетель.

И лишь когда завершили трапезу и напитали нёбо сладкими вкусами, и омыли руки в серебряных мисках, и отёрли платками, нарочно принесёнными, Мубарак выслал из приёмной залы служанку, принёсшую на подносе воду для умывания и платки. Она плотно притворила за собой обе створки резные большой двери.

   — Там, за дверью, стража охраняет наш покой, покойную нашу беседу, — сказал Мубарак. И посмотрел пристально на Юсуфа: — Ты приготовился отвечать, когда мы будем спрашивать тебя?

Дария не смотрела на Юсуфа.

   — Я готов отвечать, — сказал Юсуф.

   — Я возвратил тебе коня, — сказал Мубарак. — Ты удовлетворён? Я обещал и исполнил своё обещание.

   — Благодарю тебя, мой господин, — сказал Юсуф.

Ему захотелось смеяться; он крепко сжимал зубы, губы, и сильно боялся, как бы не прыснуть, не порскнуть смехом внезапным... А хорошо, славно было возвращение коня! Эй! Столько крови пролилось, а смешно!..

Дария-биби молчала.

   — Откуда тебе известно имя отца Дарии-биби? — спросил Мубарак, прямо глядя на Юсуфа. И взгляд этот выражал строгость, даже суровость некую. Тут уж не до смеха сделалось!..

Офонас не стал говорить Мубараку о царевиче Микаиле, сыне правителя Рас-Таннура. Ведь всё же Мубарак — предводитель разбойников, а невеста Мубарака — та самая чудная девочка, которую искал Микаил, утратив её в тюркских землях. Кого искал царевич? Что искал? Счастливый человек! Счастлив тот, кто в силах искать неведомое, и даже и знает, в ком воплощено это неведомое...

   — Я состоял недолгое время в одном купеческом сообществе. Однажды вечером все мы собрались в одной из комнат караван-сарая и рассказывали друг другу разные разности. И один из купцов рассказал о своей встрече с купцом из Хундустана, имя которого было Мирза Русва...

   — Что говорилось об этом хундустанском купце? — строго спросил Мубарак.