Семь песен русского чужеземца. Афанасий Никитин

   — Но тогда о чём же мы тревожимся? — спросил Мубарак с усмешкой. — Он благороден, но и я отвечу на благородство благородством. А Дария-биби любит меня. И ты, Юсуф, выказал благородство. Но свойственно ли тебе также и любопытство? Ты, вместилище слов, выслушай мой рассказ и рассказ Дарии-биби. Узнав превратности наших жизней, ты напитаешь свой ум новыми словами. Итак, слушай же!

Моё настоящее имя, как ты уже понял, должно быть, — Хусейн Али. Мирза Русва — мой родич. Он договорился с моими родителями о браке моём с его дочерью Дарией. Тогда мы, я и Дария, были ещё малы и не виделись, не знали друг друга. Я и Мирзу Русву, моего будущего тестя, знал плохо, потому что он постоянно находился в чужих землях по своим торговым делам. Он брал с собой и свою маленькую дочь, он был вдовец и не хотел оставлять её одну с прислужницами и няньками. Мои родители не одобряли этого; они-то полагали, что девочке было бы лучше жить в нашем доме. Однажды Мирза Русва приехал к нам и привёз свою дочь. Мне говорили родители, что дела нашего родича пошли дурно и он вконец разорён. Но мои родители всё равно желали видеть маленькую Дарию моей женой. Я и теперь помню приезд маленькой Дарии. Это было время созревания сахарного тростника. Перед нашим просторным саманным домом на просторном дворе громоздились кучи сахарного тростника. Каждый мог брать сколько захочет. Мы не были бедны. У нас были коровы, буйволы, пахотные земли. Молоко и зерно всегда имелись у нас в изобилии. Мирза Русва показался мне мрачным и даже сердитым. Но маленькая моя невеста очаровала меня. Дария была в новом платье, а её ножки обуты были в красивые туфельки. Браслеты на щиколотках и на запястьях, серебряное колечко в носу очень украшали её. Она была бойка, бегала со мною наперегонки, мы играли в мяч. Я желал показать ей свой ум и принялся пересказывать всё, что знал из Махабхараты[104]. Хотя мы исповедовали правую веру, но отец всё же научил меня читать хундустанские древние сказания. Мирза Русва отдавал нам дочь именно потому, что мы исповедовали правую веру Мухаммада. Я посадил Дарию на кучу сахарного тростника, угостил её тут же сахарным тростником и рассказывал с горячностью историю Рамы и прекрасной Ситы[105]. При этом я старался изобразить жестами и движениями и Раму, и Ситу, и царя обезьян Ханумана...[106] Дария смотрела на меня во все глаза. Если бы я в то время знал, что она видела и пережила в своей жизни уже столько дивного! Но я думал лишь о том, чтобы показать свои познания и умения. Она слушала мой рассказ и то смеялась весело, показывая белые зубки, то смотрела серьёзно, то вдруг пугалась и горячо требовала, чтобы всё окончилось хорошо!

Заколыхалась соломенная занавеска на двери, и вышли мои родители и Мирза Русва. Они смеялись, увидев нас, и были довольны нашей завязавшейся дружбой.

   — Наши дети будут славной четой! — сказал мой отец.

В тот день Мирза Русва увёз Дарию-биби, но вскоре он приехал один. Мои родители и он говорили о чём-то и горячо спорили. Потом Мирза Русва уехал, и я заметил, что он выглядел ещё более сердитым. Мои родители совещались. Не знаю, как я догадался, что речь идёт обо мне и Дарии. Я подбежал к ним.

   — О чём вы говорите? — спросил я. — Вы говорите о Дарии и о её отце, ведь так? Вы не хотите нашей свадьбы? — Я чуть не плакал.

Мать обняла меня и принялась успокаивать:

   — Хусейн Али! Послушай нас. Мы хотим добра тебе. Дария — славная девочка, но её отец занялся плохим ремеслом. Не стоит родниться с ним!

   — Скажите мне всё! — настаивал я.

И отец и мать решились и рассказали мне всё. Мирза Русва придумал один способ скорого обогащения. Это был дурной способ! Мирза Русва вознамерился красть девочек из бедных семей и продавать их содержательницам домов разврата. Он и прежде промышлял торговлей рабами, но до такого не доходил! Мои родители объясняли это его отчаянием, овладевшим им вследствие его внезапного разорения. Он предложил моему отцу участвовать в своём дурном деле, отец отказался; и тогда Мирза Русва сказал твёрдо, что свадьбы не будет!

   — Нет, свадьба будет! — я топнул ногой. — Свадьба будет, потому что я украду мою Дарию!

Отец и мать не поверили моей решимости, сочтя её детской.

   — Сначала подрасти, Хусейн Али! — улыбнулась мать.

   — Но когда я украду мою Дарию, вы ведь примите её и сыграете свадьбу?! — упорствовал я.

Родители согласились, но, кажется, они не верили в долговременность моей решимости.