Семь песен

Мы с Бамбелви, ни на минуту не останавливаясь, чтобы передохнуть, углублялись следом за Рией в чащу леса. Странное, тревожное впечатление, будто деревья наблюдают за нами, следят за каждым нашим движением, постепенно усиливалось. Ветки возбужденно шуршали и стучали, когда мы проходили мимо. Прочие обитатели Леса, судя по всему, тоже узнали о нашем появлении. Время от времени я замечал чей-то пушистый хвост, мелькнувший вдали, или пару горящих желтых глаз. Среди тяжелых темных ветвей слышались звуки: неизвестные существа верещали, завывали. Один раз совсем близко от тропы, по которой мы шли, раздалось громкое, продолжительное царапанье – как будто кто-то острыми когтями сдирал с дерева кору. Или сдирал шкуру с добычи.

Руки и плечи ныли, но я не думал об этом: стоны Элен, которые становились все громче и жалобнее, причиняли мне жестокую боль. Бамбелви, видимо, тронутый ее страданиями, прекратил болтать и ворчать, хотя звон бубенчиков не утихал. И несмотря на то, что Риа двигалась среди деревьев легко, словно летний ветерок, она часто с озабоченным видом оглядывалась на женщину, лежавшую на носилках.

Так прошло несколько часов. Мы миновали непроходимые чащи, погруженные в сумрак поляны, покрытые коврами мха и заросшие папоротниками. В плечах пульсировала невыносимая боль – они буквально готовы были разорваться. Пальцы онемели, и я ежесекундно боялся уронить носилки. Неужели нет более короткого пути, раздраженно думал я. Неужели Риа заблудилась – как такое возможно? В горле пересохло, и в конце концов я, откашлявшись, открыл рот, чтобы окликнуть ее.

В этот момент далеко впереди, за ветвями деревьев, мелькнуло светлое пятно. Пока мы продирались через заросли высоких папоротников, которые цеплялись за мои штаны, свет становился все ярче. Лес редел, между стволами появилось свободное пространство. Прохладный ветерок, несущий свежий аромат мяты, овевал мое лицо, покрытое каплями пота.

Мы вышли на поляну, поросшую высокой травой. Посередине из паутины крепких, сильных корней к небу поднимался величественный дуб. Арбасса. Она была старше, чем выглядела, и выше всех других деревьев. Ее массивный ствол, который, казалось, был образован пятью или шестью стволами дуба, объединившимися в один, был гладким внизу, и лишь на высоте, в несколько раз превышавшей мой рост, от ствола отходили толстые сучья. Ветви дерева поднимались к небесам и исчезали за облаками.

Среди нижних ветвей, поблизости от ствола, находилось «гнездо» Рии, дом, образованный ветвями самого дерева. Ветви изогнулись и сплелись таким образом, что получились стены, пол и крыша. Окна были «задернуты» дрожащими занавесями из зеленых листьев. Я вспомнил, как впервые увидел это жилище ночью, когда оно было освещено изнутри и сияло, как звезда.

Риа подняла руки к небу, словно ветви дерева.

– Арбасса.

Величественный дуб дрогнул от корней до верхушки кроны, и на нас обрушился дождь из капель росы. Я с неприятным, неловким чувством вспомнил свою неуклюжую попытку заставить буковое дерево в Темных холмах склониться передо мной. В тот день Риа назвала меня глупцом за то, что я хотел совершить подобный поступок. Я не знал, была ли она права или нет, но сейчас, осторожно опуская на траву носилки, на которых лежала мама, я прекрасно понимал, что совершил гораздо более глупый поступок, призвав ее сюда.

– Розмарин, – сказала Элен голосом, охрипшим от стонов. Она указывала на куст с тонкими острыми листочками, который рос на краю поляны. – Принеси мне веточку. Пожалуйста.

Риа стремительно, словно молния, бросилась к кусту и мгновение спустя уже протягивала больной зеленую ветку.

– Вот, возьми. У него такой приятный аромат, напоминает запах сосны или ели, нагретой на солнце. Как ты назвала его?

– Розмарин. – Мать покатала веточку в пальцах, растерла листья, и над поляной поплыл сильный пряный запах. Она поднесла растертые листья к лицу и сделала глубокий вдох.

Выражение страдания на несколько мгновений исчезло с ее лица. Она опустила руки.

– Греки называли его «земными звездочками». Разве не прекрасно?

Риа кивнула, и ее кудри взметнулись над плечами.

– И он хорошо помогает от ревматизма, правда?

Элен удивленно взглянула на девочку.

– Откуда, Бога ради, ты это знаешь?

– Квен, моя подруга, пользовалась им при болях в руках. – На лице Рии промелькнула тень. – То есть она была моей подругой.

– Она заключила сделку с гоблинами, – объяснил я. – И в результате получилось так, что мы едва не погибли. Она была из дре… Риа, как ты называла этих существ?

– Из древолюдей. Наполовину дерево, наполовину человек. Она была последней из своего народа. – Риа смолкла и несколько мгновений прислушивалась к шепоту дубовых листьев над головой. – Она заботилась обо мне с тех пор, как я была совсем ребенком, – она нашла меня брошенной в лесу.

Элен поморщилась от боли, но не отвела взгляда от лица Рии.

– А ты не… ты не тоскуешь по своей настоящей семье, девочка?

Риа легкомысленно отмахнулась.

– Ой, нет. Нисколько. Моя семья – это здешние деревья. Особенно Арбасса.