Семь песен

Ветер понес нас выше, и вскоре туман начал рассеиваться и превратился в отдельные клочки. Мы поднялись над белым морем, по которому катились бесконечные волны. Туманные корабли с раздувающимися парусами спешили вперед, высоко задрав носы, и врезались в белые призрачные берега. Волны тумана захлестывали нас, вздымались и обрушивались нам на головы, обдавая нас мелкими брызгами.

Я взглянул на Рию. В глазах ее горела радость, не менее сильная, чем ярость Нимуэ.

– Ты была совершенно права насчет нее. Я не знаю, как это получилось, но сначала она, как бы это сказать, смутила меня, завлекла меня. Жаль, что у меня нет твоих… как их назвала мама?

– Ягод, – со смехом ответила она. – А еще их называют инстинктами. – Она расправила руки, словно крылья, и взмахнула ими среди туманного моря. – О, разве это не чудесно? Я чувствую себя совершенно свободной! Как будто я сама и есть ветер.

Я наблюдал за круговоротом облаков, а Айла шептала мне на ухо:

– У тебя тоже есть инстинкты, Эмрис Мерлин. Ты просто недостаточно внимательно прислушиваешься к ним. Но в твоем сердце говорят все голоса: старые и молодые, мужские и женские.

– Женские? У меня? – Я фыркнул, похлопал по ножнам и возразил свистящему ветру: – Я мальчик!

– Ах-х да, Эмрис Мерлин, ты мальчик. Как же это чудесно и удивительно! Возможно, однажды ты сумеешь стать чем-то большим. Сможешь не только говорить, но и слушать, не только пожинать, но и сеять, не только уничтожать, но и творить. И тогда ты, может быть, поймешь, что самая слабая дрожь крыльев бабочки может заключать в себе столько же могущества, сколько дрожь земли, сдвигающей с места горы.

Едва эти слова стихли, как нас подхватил резкий порыв ветра. Мы с Рией столкнулись, а Бамбелви заорал, дергая руками и ногами. Шутовской колпак слетел с его головы и едва не унесся прочь, но Риа успела поймать его. Когда она подхватила шапку, от нее отвалилось несколько кусков теста, и бубенчики нестройно зазвенели.

Мы вылетели из облаков. Стремительно, словно соколы, мы поднялись над расплывчатой завесой. Далеко внизу показалась Финкайра, подобная огромному многоцветному гобелену, расшитому замысловатыми узорами. Я увидел Темные холмы, окутанные тенями. Однообразие бесконечных извилистых хребтов нарушали лишь рощицы кривых деревьев и нагромождения камней. Я увидел малиновую с пурпурным ленту Орлиного каньона, убегавшую на юг. А дальше лежали обширные пространства Ржавых равнин, едва тронутые лучами солнца.

Я наклонился вперед, растянулся на животе на ковре из ветра. Пролетая над далекими землями, я на миг почувствовал себя так, словно я снова превратился в рыбу, словно плыл не по воздуху, а в толще воды. Уносимый невидимыми потоками, легкий, словно бесплотный, я летел сквозь субстанцию, которой можно было дышать.

На севере лежало изрезанное побережье темного полуострова, его оконечность скрывалась в тумане. Внизу сверкали извилистые реки, потом началась холмистая местность. За холмами я с трудом различил смутные очертания зловещего озера Лица. Сердце словно сжала ледяная рука, когда я вспомнил изображение, увиденное в его темных водах, – смертоносный глаз Балора.

Затем сквозь нескончаемый свист ветра я расслышал рокот. Источник звука был где-то впереди, среди заснеженных гор, вершины которых сверкали в лучах вечернего солнца. Грохот становился все громче и громче – как будто сразу несколько лавин сошло в горах. Казалось, что рокочущий звук – неотъемлемая часть этой страны.

Так оно и было. Потому что мы прибыли во владения великанов. Рокот едва не оглушил нас, когда Айла высадила нас на холмике, поросшем невысокой жесткой травой. Этот холмик, торчавший из пологого каменистого склона, был одним из немногих зеленых участков на десятки миль вокруг. Земля под ногами, подобно утесам, окружавшим нас со всех сторон, дрожала от грохота. Или от того, что вызывало этот грохот.

Едва коснувшись ногами земли, Бамбелви, пошатываясь, двинулся к огромной куче листьев, веток и папоротника, которую зачем-то сложили на холме. Куча зелени покрывала почти половину заросшего травой участка и образовывала нечто вроде миниатюрной горы. Шут рухнул на эту кучу, распластался на спине. Заорал, чтобы перекрыть грохот:

– Пусть мне суждено погибнуть во время землетрясения, я, по крайней мере, буду лежать на мягком!

Он расправил впивавшиеся в затылок обломки веток.

– А кроме того, у меня проблемы с пищеварением. Не говоря уже о том, что надо оправиться после головокружительного полета. – Он закрыл глаза и закопался поглубже в кучу папоротника. – Подумать только! Всего за один день я дважды чуть не погиб. – Он зевнул, и колокольчики звякнули. – Если бы я не был таким оптимистом, я бы сказал, что еще до заката со мной случится кое-что похуже.

И через несколько мгновений Бамбелви захрапел.

– Желаю тебе удачи, Эмрис Мерлин, – прошелестел голос ветра громче, чем обычно, потому что я ничего не слышал из-за шума. – Я хотела бы остаться с тобой подольше, но я должна лететь.

– Мне очень жаль, что тебе уже пора.