Семь почти счастливых женщин

Теперь Сара могла разглядеть его загорелые руки, крепкие, с аккуратными ногтями, бронзовое от загара лицо с едва проступавшей седоватой щетиной, через открытый ворот майки был виден торс.

Сара нахмурилась.

– А вам не надо отвезти машину хозяину?

Механик заливисто рассмеялся. Он остановился, вышел и распахнул дверцу перед Сарой:

– Я и есть хозяин, прошу вас.

Сара уселась как ни в чём не бывало.

«Феррари» тронулся. Лёгкий августовский тосканский ветер, наполненный запахом моря и сладких трав, врывался через открытое окно.

Мотор «Феррари» гудел. Сара попыталась выключить свой красный шар, который разгорался всё ярче и ярче. Шар не поддавался, и в какой-то момент Сара перестала пытаться его выключить и просто отдалась ощущениям своего тела. Она чувствовала, как наполняется приятным тягучим теплом, как если бы внутри её прямо сейчас варили карамельный соус. Сара была карамельным соусом, ей было тепло, но это не были привычные горячие приливы, Сара чувствовала, как по всему телу гуляло возбуждение. Она чувствовала, как если бы прямо сейчас отправлялась в долгожданное путешествие, но на этот раз неведение не напрягало, ей не хотелось контролировать, как это происходило обычно, она просто была, находилась в этом новом для себя мягком и расслабленном состоянии.

И Сара довольно улыбнулась, опустив окошко ещё ниже и подставив ветру своё лицо.

47 Лейла

Она уедет в то же утро, раньше запланированного, и узнает, что произошло с Региной, лишь через неделю.

Лейла спешила, чтобы попасть домой. Но не к себе, в уютную европейскую квартирку, а в родительский дом, откуда уехала, когда ей исполнилось девятнадцать.

Она купила самые дорогие билеты, потратив все заработанные на ретрите деньги на путешествие… в прошлое. Лейла ворвалась и вдохнула знакомый запах сырости и сушёных яблок.

Мать возилась на кухне и была одна, отца в доме бы не было.

Лейла села за стол, отодвинула стул. Мать оглянулась.

– Хоть предупредила бы. – Мать открыла кран и взялась за тарелки.

– Почему ты молчала? – Лейла пыталась унять дрожь, сдержать крик, не начать трясти мать, не ударить её, не сделать чего-то такого, о чём может пожалеть.

– И тебе здравствуй. – Мать продолжала мыть тарелки.

Лейла подскочила к умывальнику и выключила кран.

– Хватит делать вид, что ты ничего не знаешь. Я всё знаю.

Мать тяжело вздохнула, медленно вытерла жилистые руки об фартук, подняла на Лейлу обычный пустой взгляд, уставший и безнадёжный.

– Что ты хочешь знать? – Она уселась за стол, сцепив руки в замок.

– Правду.

Мать покачала головой.

– Ты так замучила меня её поисками. Зачем? Неужели нельзя просто забыть, оставить это всё в прошлом?

Лейла сжала кулаки, она вцепилась в стул и с грохотом опрокинула его на пол.

– Ты нормальная? Я узнала, что происходило со мной в детстве, почему ты молчала?

– Что происходило? – отозвалась мать равнодушно.

Лейла в ярости подошла к комоду, на котором стояли все фотографии, включая ту самую. Она подлетела к матери и затрясла фотографией перед ней.

– Он! Я увидела, что именно он делал со мной, как ты могла этого не видеть?!

Мать продолжала сидеть и трясти головой.

– Ты с ним почти не оставалась, ты всё выдумала.

Лейла со всего маха шарахнула рамку об стену, из груди вырвался истошный крик.

Она подскочила к комоду, хватала каждую фотографию на комоде и бросала её об стену.

– Ненавижууууууууууууууу… ненавижу вас всех!!! – продолжала визжать Лейла, давя ногами стёкла, жалея, что ЕГО нет уже в живых, потому что, если бы он был жив, она бы точно его убила.

Мать продолжила сидеть за столом. Лейла подлетала к ней, схватила её за плечи и начала трясти.

– Да скажи ты хоть что-то!

Она трясла мать, а та, словно безвольная игрушка, позволяла делать это с собой. Лейла со всей силой толкнула мать в сторону, та упала, ударилась головой об комод и завыла.

Лейла подбежала к матери, чтобы помочь встать, но она замотала головой. Лейла встала и села на диван, а мать продолжала полусидеть, закрыв руками лицо. Сквозь большие некрасивые руки просачивались мамины слёзы.

Лейла никогда не видела, чтобы мать плакала. Она всегда думала о том, что когда однажды увидит её в слезах, то обязательно проникнется к ней жалостью, но нет, сочувствия мать в тот момент не вызвала.

– Прости меня, я виновата, – произнесла мать шёпотом.

Лейла сидела на диване не шевелясь.

– Я не спасла тебя, потому что когда-то не спасли и меня. Я не помню, ничего не помню.

Лейла сделала глубокий вдох. Она вспомнила расстановку и слова.

«Дочка и мама, связанные одним демоном».

Лейла тяжело вздохнула, из груди вырвался стон.

– Он делал это и с тобой?

Мать сидела и качалась взад-вперёд.

– Я не помню, но помню, я не знаю, но знаю… я виновата и не виновата…

Потом мать закрыла глаза и прошептала:

– Я никогда не испытывала то, что ты преподаёшь этим женщинам, никогда.

– Оргазм?

Мать зажала нижнюю губу и продолжала качаться.

Потом она поднялась, еле пошатываясь, подошла к разбитым рамкам фотографий, валявшимся на полу, взяла метлу, веник, смела все осколки и выкинула их в мусор. Снова подошла, взяла одну фотографию и начала рвать её на мелкие кусочки.