Семь причин, чтобы жить

– И говорит – разве этого недостаточно?! – крикнул Ник, закладывая руки за голову и продолжая ходить туда-сюда по комнате. – Прикинь?!

– Я понимаю, ты обижен, но…

– Нет, я не обижен! Мне срать на этого урода, но…

Он осёкся, когда девушка поднялась с кровати и подошла в плотную, потянулась к его лицу.

– Ты плачешь, – ровным голосом произнесла Джун и печально усмехнулась. – Тебе больно.

Иногда Николасу казалось, что она знает его лучше, чем он сам себя. Джун обнимала за плечи, а он чувствовал холодные пальцы на пульсирующем сердце. Джун смотрела в глаза, щурилась и старалась подарить тепло, а ему чудился рентген напротив, от которого ничего не спрячешь и ничего не скроешь. В отличии от него, Джун всё знала.

Он не замечал школьного фона, когда она была рядом, только слушал её голос. Джун рассказывала про то, что такое чувства и как они называются. Что иногда Ник испытывает такую боль, что даже не хочет её осознавать, а тем более копаться в её причинах.

Его не травили особо сильно, просто не стремились общаться и обходили стороной. Таких, как он – обособленных от общества, худощавых было довольно много, а ведь Николас даже ботаном не был. Когда-то имел тягу к знаниям, но она стремительно таяла на глазах с каждым скандалом дома из-за плохой оценки. Школа для него превратилась в обязательный пункт жизни, который просто нужно перетерпеть, из которого хрен что вынесешь полезного. Редкие проблески озарений тонули в рутине повседневности, появившейся никотиновой зависимости и странной тревоге, занимавшей всё его существо время от времени.

– Моя мать – психолог, так что я немного знаю обо всём этом. Если честно, такое себе удовольствие, подвергаться каждодневному анализу, зато я могу помогать тебе.

Они сидели в столовой и Николас поднял на неё взгляд только после того, как подруга окликнула его по имени.

– Я хочу помочь тебе. Тебе нужна помощь, понимаешь? Это ведь ненормально, отвратительно, а твоя мать – самая настоящая стерва, раз не видит твоего состояния.

Ник кивнул. Наверное, с ним и правда было что-то не так, раз Джун говорит. Джун ведь никогда не врёт, только прошибает горькой правдой, но всегда только потому, что это будет лучше для него. Джун знает и, раз обещает, то обязательно поможет. Может тогда он прекратит стараться заполнить странную, бездонную пропасть в груди с помощью сигарет и других пагубных привычек. Адреналин – штука, на которую подсаживаешься очень плотно. Добыть её можно разными способами, большая часть из которых грозит закончиться в полицейском участке. Джун, конечно, рядом и всегда придумает как выкрутиться, но ведь и своей головой нужно думать.

Он добровольно вручил ей в руки сердце. Не любил, даже влюблён не был, но испытывал по истине светлые чувства по отношению к девушке. Был готов на что угодно ради неё и её безопасности, часто огрызался, если слышал в адрес Джун нелестные комментарии и даже порывался бить морды, но она останавливала. Улыбалась и говорила, что они того не стоят.

У Джун было специфичное чувство юмора. Она стебала всё – себя, его, окружающих. Не всегда добро, часто шутки были очень злыми и тогда Николас вздрагивал, старательно улыбаясь. Он вбил себе в голову, что он просто неправильный, раз не понимает её подколов, да и о чём вообще можно говорить, когда тебе рассказывают, как чувствовать, что правильно, а что нет? Ник так и не мог определить наверняка боль это или злоба, обида или зависть, радость или грустная теплота. Джун сказала однажды, что у него есть зачатки манипуляторства – так много говорить о своих проблемах, да ещё и шутить над ними, вызывая намеренную жалость – просто немыслимо! Николас был не особо согласен, но всё равно сбавил обороты и рассказывал всё меньше и меньше, боясь иной раз даже заговорить о каких-то переживаниях.

Ему хотелось быть хорошим для неё.

В тот-самый-день, когда Ник пришёл в школу, то сразу же ощутил перемены в воздухе.

Раньше на него мало обращали внимания, а тут косились, начинали перешёптываться и посмеиваться. Он нервничал, но до обеда так и не смог найти подругу. На СМС она не отвечала, на звонки – тоже. Николас даже засомневался, что Джун сегодня пришла на занятия, потому что не мог найти её среди прочих в коридоре, не замечал возле тех кабинетов, где у девушки должны были быть уроки, а напряжение всё нарастало, грозилось сбить с ног и не за что было уцепиться. Перезагрузок тогда ещё не было, только редкая тревога и попытки анализировать своё состояние, которые не приводили ни к чему хорошему.

В столовой было шумно, как и обычно. Ник зашёл в неё, вытягивая шею и наконец зацепился взглядом за знакомую причёску каштановых волос. Джун Флауэрс сидела за столом с другими студентами и что-то оживлённо рассказывала.

– Джун!

О, нет, ему не стоило подходить. Ему не стоило окликать её, а тут же развернуться и уйти, потеряться в школьных коридорах и пообедать на школьном кампусе. Весна дышала жизнью, в тот день солнце не скрыли тучи.

– Тебе чего, болезный? – обернулся на него Бак Поуп.