Семь самураев СССР. Они сражались за Родину!

С. Н. Бабурин: Честно говоря, для меня самая тяжелая психологическая атмосфера, ощущение тупика — это осень 1990 года. Просто и образование, и понимание процессов, и их ощущение мне говорило о том, что мы оказались в какой-то сюрреалистической ситуации. Что все шаги, которые предпринимаются Союзным руководством, делаются невпопад и неудачно. А руководство Российской Федерации взяло курс на разрушение СССР любой ценой. Тогда и сложилось мое политическое мировоззрение, хотя изначально я был сторонником перемен, в чем-то даже склонным поддержать Ельцина. У меня не было обязательств перед избирателями голосовать за Ельцина во время выборов Председателя Верховного Совета, потому что половина моих избирателей были поклонниками Ельцина, а половина — противниками. У меня была свобода рук. Я так и говорил во время избирательной компании, что буду решать, когда познакомлюсь с его программой. И когда я с ней познакомился, когда увидел, как действует Горбачев и горбачевская команда, я поддержал Ельцина на выборах Председателя Верховного Совета РСФСР, потому что нужно было ломать бюрократические схемы. Он, конечно же, сломал гораздо больше. Но это было уже потом.

Правда, у нас уже в тот момент, в 1990 году, стало складываться впечатление, что Горбачев и Ельцин выступают как сиамские близнецы, что между ними есть определенная согласованность в действиях. Потому что Горбачев какими-то очень важными акциями против Ельцина не давал упасть его рейтингу, постоянно возвращал внимание и доверие людей к Ельцину, потому что аллергия на самого Горбачева, на дееспособность Союзных органов власти нарастала с каждым месяцем и с каждым днем. И потому для меня осень 1990 года, когда прошли уже судьбоносные голосования в Российском Верховном Совете об отказе от Союзных налогов, об одноканальной налоговой системе, о том, чтобы все предприятия, находящиеся на территории РСФСР, взять под руку РСФСР и так далее, была очень тяжелой. Иной раз я оказывался при голосовании в полном одиночестве. Помню, что осенью 1990 года, один из всего Верховного Совета проголосовав «против», я даже вышел к микрофону и, объясняя, почему я это сделал, спросил депутатов: «Вы что делаете? Вы понимаете, что вы разрушаете наше общее государство?».

С. Н. Бабурин и В. И. Севастьянов

Именно поэтому осенью 1990 года, когда мы стали объяснять «Коммунистам России» и фракции «Демократическая Россия», что, пока они спорят о капитализме и социализме, разрушается страна, мы создали фракцию «Россия». И мы стали говорить о том, что нужен третий путь. И ведь не случайно в нашу фракцию вошли и члены партии, и беспартийные, и монархисты — рождающееся в тот момент политическое течение. Это была реальная сила, которая могла повлиять на события. Но нашлись советники у Ельцина, которые очень серьезно это восприняли. И уже на другой день после провозглашения фракции «Россия» два моих соруководителя, Волкогонов и Степашин, были приглашены к Ельцину и после длительной беседы, выйдя оттуда, заявили, что они создают другую фракцию — «Левый центр». Дескать, пусть «Россия» будет правым центром, а мы будем левым. Вот таким образом ельцинской команде удалось раздробить третью альтернативную силу и разбить центр на несколько частей — на лояльных Ельцину и нелояльных.

Что касается 1991 года, то 1991 год стал для нас в чем-то годом мобилизации. Это произошло уже весной, когда Ельцин своим ночным вояжем в Прибалтику, подписанием соглашений между РСФСР и Литвой, Эстонией, Латвией стал впервые от имени Российской Федерации проводить антисоюзную политику на уровне союзных республик. Меня потом ведь официально обвинили, будто это я навел Ельцина на мысль о том, что ему надо становиться президентом. А дело было так. Когда мы на Чрезвычайном заседании обсуждали, что делать с его антисоюзными демаршами в Прибалтике, я действительно взял слово и объяснил большинству парламентариев: «А что вы беспокоитесь? Кто такой Председатель Верховного Совета при подписании этих документов? Это не президент, это спикер парламента, у него нет никаких полномочий во внешней политике. Поэтому бумаги, которые подписаны, — это бумажки, не имеющие юридического значения. Это политические декларации, но не юридические документы. Потому что Председатель Верховного Совета РСФСР не имеет полномочий подписывать договоры». И именно после этого был взят курс Ельциным на учреждение в РСФСР поста президента.