Семь шагов до сказки

Однажды утром Мотогонщица наскоро потискала белый, прильнувший к ней козлиный бочок, хлебнула чайку и, как обычно, свистнула кожано-стальному коняге: пора, мол, в путь-дорожку. Да только не услышала она ответного радостного вопля из гаража ни через минуту, ни через другую и даже третью. Удивленная Мотогонщица распахнула ворота и обомлела: мотоцикл лежал на полу в разобранном виде и жалобно помигивал фарой. Вообще-то, это была саморемонтирующаяся и самособирающаяся машина – сама себе инженер и сама себе техник. Помигивающая фара косилась на бензиновый бак, и Мотогонщица заглянула в него. Вместо бензина в емкости булькало парное молоко. То самое, которое ее хозяйственный жилец выменял вчера у козы, живущей через улицу, на свои улыбы и подскоки. Даже грамм молока, да еще теплого, всегда действовал на железного конягу, словно пинта спирта на пирата, а уж полный бак мог вообще отправить его на досрочную пенсию.

Догадавшись, чьи это проделки, Мотогонщица оглянулась в поисках увесистого предмета. Но Козел оказался ближе. Он умильно заглянул в ее глаза и уткнулся в хозяйкины колени.

Мотогонщицу осенило, в чем сила рогатого приятеля: он легко читал чужие мысли. Ну, а реакции ему не занимать: «Прости меня, я больше не буду. Мне так плохо, когда ты меня бросаешь. Возьми меня с собой!»

Рука не поднялась ударить проказника. На сей раз Мотогонщица осталась дома и попыталась договориться с Козлом, всем своим видом излучавшего раскаяние и послушание.

Но стоило ей вернуться из поездки на следующий вечер, как пред ее глазами предстало жалкое зрелище. У ее неказистого с виду, но уютного изнутри домишки был выбит фундамент и потому казалось, будто он упал на колени, у домика съехала набок крыша, зияли пустые глазницы окон с разбитыми стеклами.

9

Из руин раздавался жуткий вой. Разбросав завалы, Мотогонщица ворвалась в помещение, когда-то бывшее кухней. На щепках изгрызенного обеденного стола распростерся ее белый парнокопытный мальчик, целый и невредимый, без единой царапинки. Он поднял к ней морду с затуманенными глазами, а из раскрытой пасти ревом и хрипом рвалось само отчаянье и несчастье. «Как же он меня любит!»– испугалась Мотогонщица и, обхватив упрямца, принялась успокаивать его. Потом кое-как подперла шаткие стены дома бревнами да кирпичами и снова попыталась договориться с всхлипывающим приятелем, что нельзя так реагировать на неизбежные расставания. Вот найдет она Оранжевый город, и уж там они будут вместе навсегда.

Ничего не ответил на это Козел, прижался мокрой мордой к ее лицу и заснул счастливый.

Пару дней Мотогонщица продержалась дома. Козел, поминутно тычась в подол ее домашнего халата, сам починил разваленный домишко. А когда на следующую ночь измочаленная долгими поисками заветного городка Мотогонщица вернулась домой, козла и след простыл.

10

Всю ночь бродила она по своему неказистому жилищу как потерянная. А наутро от безнадежности поседела. Оказалось, что козел пробил такую дырку в ее сердце, что она едва могла дышать. А тут на каждом шагу все напоминало о нем: каждая подобранная с полу белая шерстинка, каждая вещица, на которой лежал или которую жевал ее любимец, каждый косяк, о который он чесался. Острые иголки истыкали тот орган, который еще вчера назывался сердцем.

Теперь Мотогонщица примерила на себя ужас той силы любви, какую испытывал ее любимец, когда она уезжала из дома. Верный мотоцикл, как мог, пытался ее утешить, развеселить, зазвать в дорогу…

Мотогонщица потеряла интерес к Оранжевому городу.

Где-то существующее счастье не могло перекрыть ее горя и страданий.

Одним хмурым утром Мотогонщица положила в саквояж нехитрые пожитки, свистнула Ямахе, оседлала его… Город-призрак уже больше не манил и не интересовал ее. Но и жить в опустевших стенах она тоже не могла.

Медленно, будто прощаясь с прошлым, она порулила к воротам. Но открыть их не успела – они сами распахнулись. У калитки стояла белая симпатичная Свинка.

– Тебе что надо? – хотела спросить ее Мотогонщица да не успела. Свинка, радостно взвизгнув, прыгнула ей на плечи и заплясала точь-в-точь такой же танец, какой мог исполнять только ее отчаянный Козел. Затем, перевернувшись в воздухе, приземлилась на руль напротив лица Мотогонщицы и уставилась ей в глаза козлиным взглядом. Тем самым, который ни с чьим не спутать. Говорящим.

– Я принес с собой город счастья! – уверили ее эти глаза. – Обернись!

Мотогонщица оглянулась, а на месте ее лачуги буквально на глазах рос, комната за комнатой, этаж за этажом, белый кирпичный дом с оранжевой крышей. Пустырь за домом превращался в цветущий сад. В нем звенели детские голоса. «Это твои будущие внуки прикидывают, где бы расположить песочницы и качели», – сказали ей козлиные глаза на свинячьей морде.

– А ты кто? – молвила Мотогонщица, уже зная ответ.