Семь смертей доктора Марка

С этого дня у них установились если не дружеские, то вполне доброжелательные рабочие отношения, в которых Беббер был несомненно главным. Но и Марк, признавший в нём авторитетного грамотного врача, был согласен с дополнительными мерами дезинфекции в создаваемом для пленных бараке. Было ли виной Беббера его появление в СССР в столь неожиданном качестве? Марк не раз задавал себе этот вопрос. Ведь вполне могло быть и по-другому, Беббер мог быть пленным, а Марк как врач мог командовать таким лагерем, будучи в его должности. Как бы он сам тогда относился к Бебберу? Да, тот был врагом, и его следовало уничтожить, как и любого вражеского солдата, но ненависти именно к Бебберу Марк не испытывал, более того, представься случай его убить, Марк не стал бы этого делать. Врачи должны быть вне военных действий, ведь настоящий врач оказывает помощь не только своим бойцам, но и солдатам противника. Ещё куча философских вопросов сопровождали его по пути в свою комнату. Разумеется, все его соседи учуяли запах спиртного, исходящий от Марка. И для них это было неплохим знаком, Марк был их непосредственным начальником, а коль скоро у начальника хорошие отношения с вышестоящим начальством, то и они могли чувствовать себя более защищёнными. Правда, от любви до ненависти один шаг, но всё равно это давало хоть какую-то передышку. Никто из пленных на данном этапе не знал и не понимал, как ему следует себя вести. Нужно ли принять новую власть и новый порядок или пытаться найти в себе силы подняться на борьбу? Для начала следовало выжить, это понимали все. И каждый раз, когда расстреливали кого-то другого, даже не мысль о сочувствии мелькала в головах, а просто маленькая подленькая радость: пока я жив, хоть до завтра, но дотяну.

Но уже разные разговоры ходили по бараку, люди начинали кучковаться и сторониться чужаков. Да и откровенничали только с очень узким кругом, боялись шептунов и предателей, помня и собственный советский опыт доносительства. Люди, выходящие на работу, видели разбитый город, который им приходилось вычищать от обломков прошлой мирной жизни. Видели угрюмые лица прохожих, теперь уже не улыбнётся тебе встречная девушка, как бывало до войны. Она и сама опутана паутиной собственных страхов, да и сам ты кто такой? Ободранный, небритый пленный солдат, которого в любую минуту может лишить жизни и чести любой охранник, даже тот, кто ещё вчера мог считаться своим, сегодня, нацепив белую повязку, становился твоим личным врагом. Иногда более беспощадным, чем вражеские солдаты.

Шли однообразные дни. Марк со своими людьми по-прежнему занимался осмотром, только выделили для этой цели уже целый сарай, установив в нём вторую дверь и даже подведя электричество. Осенняя прохлада вносила свои коррективы. Люди втянулись в новую суровую жизнь, у прошедших первый отборочный уровень появились надежда и какая-то минимальная стабильность, пусть и состоящая из скудного рациона и голых нар в бараке. Но зато выстрелы, все также доносившиеся от расстрельного рва, уже не отзывались уколами в сердце, как это было в первые дни. Люди продолжали жить и выживать, они отчаянно боролись за лучшее место у нар, за право получить хлебную корочку, т. к. издавна считалось, что она больше обычного куска. Проснувшийся утром мог не обнаружить свои сапоги или ботинки, если они приглянулись кому-то. Разыскать их в утренней спешке перед выходом на работу было невозможно, и оставалось либо схватить то, что валялось бесхозным, либо опоздать на развод и перекличку, что сулило большие неприятности, вплоть до расстрела перед строем. Перепачканные за дневную смену ботинки становились неузнаваемыми, а если кто-то всё же был уверен, что нашёл именно свою обувь, в бараке немедленно возникала потасовка. Бились не на жизнь, а на смерть, словно и не были когда-то гражданами одной великой страны, где человек человеку товарищ, друг и брат. А ещё бились почти молча, т. к. нагрянувшая охрана могла поставить к стенке зачинщиков драки, а с ними заодно и тех, кто попал под горячую руку. Поэтому сильно шумящих драчунов могли придушить и свои. Иногда случались и словесные перепалки, грозящие вылиться в очередную драку. В непримиримом идеологическом споре сходились сторонники и противники советской власти.

– А где твой сука Сталин был, когда немцев проморгали? Я, что ли, Верховный главнокомандующий?

– Не смей, скотина, даже имени этого касаться! Ты и мизинца его не стоишь!

– А он и ногтя с моего мизинца не стоит!

– Ах ты гад!

– Вот вернутся наши, посмотрим, как ты запоёшь!

– А точно также, как и ты! Все мы здесь предатели советской власти и пособники врага!

– Верно! Коли не подохли, значит, враги!

– Да чтоб они сдохли, коммуняки эти! Из-за них все беды!

– Неправда! Если бы все вместе Сталину плечо подставили, ничего бы этого не было! Как он может за всем уследить, коли вокруг враги!

– А кто ему виноват, что его вокруг все ненавидят! Поубивал миллион да ещё миллион голодом сморил, кто ж его теперь любить должен!

– Он правильно поступал с врагами революции! Мы же тоже предателям в спину стреляли!