Читаем Семь смертных грехов полностью

День клонился к вечеру, жара уже спала. Ласточки с пронзительными криками носились низко над землей. Из подворотен выскакивали собаки и громким лаем сопровождали процессию. Двигаясь по избитой дороге, телеги подпрыгивали на ухабах. Женщина в бочке испытывала при этом жестокие страдания.

- Значит, приходится умирать, - обратился к ней брат Макарий. - Что же, вместе веселей.

- Отец мой, я боюсь, - то и дело повторяла женщина, - боюсь смерти. Я ведь не виновата.

Брат Макарий с состраданием смотрел на ее израненное лицо и распухшие синие ноги.

- Я тоже боюсь, - шепнул он ей, - но виду не хочу подавать, чтобы не доставлять удовольствия этим собачьим детям. - И он весело подмигнул.

- Страшно умирать так, - прошептала женщина, и слезы ручьем лились у нее по лицу.

- Я тоже надеялся, что протяну ноги среди более порядочных людей.

Проехав деревню, процессия свернула к лесной просеке. Кармелит дико завывал, продолжая распевать свои молитвы. Навстречу быстро двигалась какая-то подвода. Скоро можно было рассмотреть, что она гружена бочками. Возница съехал с дороги, уступая путь процессии. Поравнявшись с подводой, судья закричал:

- Поблагодари милостивую пани Фирлееву за то, что не забыла о нас. А эти бочки сложи ко мне в сарай.

- Все кончено? - прокричал возница.

- Как видишь.

Брат Макарий потянул носом и почувствовал хорошо знакомый запах. Он поглубже втянул воздух, наслаждаясь винным ароматом.

- Плату им везут, - грустно заметил квестарь и еще раз потянул носом. - Ты правду говоришь, женщина. Страшно вот так умирать, с пересохшей глоткой. Страшно.

Тут судья, у которого глотка, видимо, тоже пересохла, приказал остановиться и перетащил одну из бочек в свою телегу. Там ее немедленно открыли и начали распивать. Квестарь приподнялся на цыпочки и крикнул:

- Дайте же немножко несчастному осужденному, а то он подохнет раньше времени.

Но те, увлекшись выпивкой, даже не расслышали его просьбу. А подручные палача заставили его опять лечь в телегу и замолчать. Наконец двинулись дальше. Когда процессия добралась до просеки, было уже под вечер. Деревья купались в багряных лучах заходящего солнца. Судьи соскочили с телега и выстроились в ряд, крича друга на друга и переругиваясь, как мужики на ярмарке.

Посредине просеки стояли, невдалеке одна от другой, две ели. Возле каждой была навалена гора смолистых поленьев, сухого хвороста и соломы высотой в несколько локтей. Из-за этой кучи едва виднелись зеленые верхушки деревьев.

Подручные несколькими ударами топора разбили в щепы бочку, где сидела женщина. Поднявшись на ноги, она зашаталась и упала. Палачи подхватили ее, подвели к костру, уложили на самом верху и прикрыли сухими еловыми ветками. Несчастная уже не сопротивлялась и не кричала.

- Так и ты погибнешь, - прошептал отец Ипполит, приблизившись вплотную к брату Макарию. - Я дал обмануть себя только один раз, негодник.

- Два раза, отец мой, два раза, - ответил квестарь.

Отец Ипполит опешил. Он сделал шаг назад и провел рукой по лбу.

- Когда же в другой раз?

- Да сейчас.

- Сейчас? Как так?

- А вот так. Клад спрятан, и я знаю, где он лежит.

- Окаянный!

- А тебе не скажу. Кармелит злобно фыркнул и задумался. Потом, приблизившись к квестарю, ласково сказал:

- Если скажешь, останешься жив.

- Нет у тебя такой власти, отец.

- Есть. И я охотно сделаю это назло тенчинской старухе. Скажи, где клад?

- В надежном месте. Там алмазы, золотые браслеты, рубины, много рубинов.

- Будешь на свободе.

- Так ты веришь мне?

- Если обманешь, погибнешь на костре. Квестарь почесал бородавку, в таких случаях она всегда сильно зудела.

- А теперь скажи, за что меня хотят сжечь на костре? За дьявольские дела или за то, что знаю, где клад?

- За дьявольские дела.

- Ну, тогда придется тебе сжечь меня. Раз я дьявол, стало быть, меня нужно сжечь. И драгоценности ведь тоже дьявольские.

- Какие бы ни были, это - драгоценности.

- Так, говоришь, сказать тебе, где они?

- Скажи и будешь на свободе.

- А суд? А этот приговор?

- Банда дураков! Они делают то, что я им прикажу. Где клад?

- В одном дубе, в дупле.

- Где?

- Я должен с тобой пойти, отец, иначе ты не найдешь.

- Найду.

- А кто поручится, что ты освободишь меня?

- Не веришь слову монаха?

- Ни капельки, преподобный отец.

- Наш орден всегда выполняет то, что обещал.

- Теперь уж я никому не верю.

- Ну, так тебя сожгут, а пепел ветер развеет.

- Пусть развеет.

- Не будь дураком, и ты сумеешь сбежать.

- Эге, раньше ты говорил: "будешь на свободе", а теперь - "сумеешь сбежать".

- Сделаю, как ты захочешь.

- Пойдем же, это недалеко.

- Так сразу нельзя. Надо церемонию закончить.

- И сжечь меня? Слуга покорный!

- Глупец. Ты взойдешь на костер, а я сделаю так, что обряд не будет свершен. Скажи только, где клад.

- Я же сказал: в дупле дуба.

- Где?

- Я проведу тебя кратчайшим путем.

- Нет, ты скажи.

- Отец мой, ведь я не член суда, которого можно считать дураком.

- Ты хитрец.

- Что поделать, таков мой недостаток.

- А где гарантия, что ты не обманешь меня, если я спасу тебя?

- Слово квестаря.

- Я никому не верю.

- Если не веришь, тогда разводи поскорее огонь.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 знаменитых памятников архитектуры
100 знаменитых памятников архитектуры

У каждого выдающегося памятника архитектуры своя судьба, неотделимая от судеб всего человечества.Речь идет не столько о стилях и течениях, сколько об эпохах, диктовавших тот или иной способ мышления. Египетские пирамиды, древнегреческие святилища, византийские храмы, рыцарские замки, соборы Новгорода, Киева, Москвы, Милана, Флоренции, дворцы Пекина, Версаля, Гранады, Парижа… Все это – наследие разума и таланта целых поколений зодчих, стремившихся выразить в камне наивысшую красоту.В этом смысле архитектура является отражением творчества целых народов и той степени их развития, которое именуется цивилизацией. Начиная с древнейших времен люди стремились создать на обитаемой ими территории такие сооружения, которые отвечали бы своему высшему назначению, будь то крепость, замок или храм.В эту книгу вошли рассказы о ста знаменитых памятниках архитектуры – от глубокой древности до наших дней. Разумеется, таких памятников намного больше, и все же, надо полагать, в этом издании описываются наиболее значительные из них.

Елена Константиновна Васильева , Юрий Сергеевич Пернатьев

История / Образование и наука
Адмирал Ее Величества России
Адмирал Ее Величества России

Что есть величие – закономерность или случайность? Вряд ли на этот вопрос можно ответить однозначно. Но разве большинство великих судеб делает не случайный поворот? Какая-нибудь ничего не значащая встреча, мимолетная удача, без которой великий путь так бы и остался просто биографией.И все же есть судьбы, которым путь к величию, кажется, предначертан с рождения. Павел Степанович Нахимов (1802—1855) – из их числа. Конечно, у него были учителя, был великий М. П. Лазарев, под началом которого Нахимов сначала отправился в кругосветное плавание, а затем геройски сражался в битве при Наварине.Но Нахимов шел к своей славе, невзирая на подарки судьбы и ее удары. Например, когда тот же Лазарев охладел к нему и настоял на назначении на пост начальника штаба (а фактически – командующего) Черноморского флота другого, пусть и не менее достойного кандидата – Корнилова. Тогда Нахимов не просто стоически воспринял эту ситуацию, но до последней своей минуты хранил искреннее уважение к памяти Лазарева и Корнилова.Крымская война 1853—1856 гг. была последней «благородной» войной в истории человечества, «войной джентльменов». Во-первых, потому, что враги хоть и оставались врагами, но уважали друг друга. А во-вторых – это была война «идеальных» командиров. Иерархия, звания, прошлые заслуги – все это ничего не значило для Нахимова, когда речь о шла о деле. А делом всей жизни адмирала была защита Отечества…От юности, учебы в Морском корпусе, первых плаваний – до гениальной победы при Синопе и героической обороны Севастополя: о большом пути великого флотоводца рассказывают уникальные документы самого П. С. Нахимова. Дополняют их мемуары соратников Павла Степановича, воспоминания современников знаменитого российского адмирала, фрагменты трудов классиков военной истории – Е. В. Тарле, А. М. Зайончковского, М. И. Богдановича, А. А. Керсновского.Нахимов был фаталистом. Он всегда знал, что придет его время. Что, даже если понадобится сражаться с превосходящим флотом противника,– он будет сражаться и победит. Знал, что именно он должен защищать Севастополь, руководить его обороной, даже не имея поначалу соответствующих на то полномочий. А когда погиб Корнилов и положение Севастополя становилось все более тяжелым, «окружающие Нахимова стали замечать в нем твердое, безмолвное решение, смысл которого был им понятен. С каждым месяцем им становилось все яснее, что этот человек не может и не хочет пережить Севастополь».Так и вышло… В этом – высшая форма величия полководца, которую невозможно изъяснить… Перед ней можно только преклоняться…Электронная публикация материалов жизни и деятельности П. С. Нахимова включает полный текст бумажной книги и избранную часть иллюстративного документального материала. А для истинных ценителей подарочных изданий мы предлагаем классическую книгу. Как и все издания серии «Великие полководцы» книга снабжена подробными историческими и биографическими комментариями; текст сопровождают сотни иллюстраций из российских и зарубежных периодических изданий описываемого времени, с многими из которых современный читатель познакомится впервые. Прекрасная печать, оригинальное оформление, лучшая офсетная бумага – все это делает книги подарочной серии «Великие полководцы» лучшим подарком мужчине на все случаи жизни.

Павел Степанович Нахимов

Биографии и Мемуары / Военное дело / Военная история / История / Военное дело: прочее / Образование и наука
1917 год: русская государственность в эпоху смут, реформ и революций
1917 год: русская государственность в эпоху смут, реформ и революций

В монографии, приуроченной к столетнему юбилею Революции 1917 года, автор исследует один из наиболее актуальных в наши дни вопросов – роль в отечественной истории российской государственности, его эволюцию в период революционных потрясений. В монографии поднят вопрос об ответственности правящих слоёв за эффективность и устойчивость основ государства. На широком фактическом материале показана гибель традиционной для России монархической государственности, эволюция власти и гражданских институтов в условиях либерального эксперимента и, наконец, восстановление крепкого национального государства в результате мощного движения народных масс, которое, как это уже было в нашей истории в XVII веке, в Октябре 1917 года позволило предотвратить гибель страны. Автор подробно разбирает становление мобилизационного режима, возникшего на волне октябрьских событий, показывая как просчёты, так и успехи большевиков в стремлении укрепить революционную власть. Увенчанием проделанного отечественной государственностью сложного пути от крушения к возрождению автор называет принятие советской Конституции 1918 года.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.

Димитрий Олегович Чураков

История / Образование и наука