Семь смертных грехов Германского Рейха в Первой мировой войне

В истории Федеративной Республики можно обнаружить весьма точные параллели к истории Германского Рейха в Первой мировой войне. Федеративная Республика также всегда упускала ещё достижимое в погоне за уже недостижимым. В 1952-1955 годах она могла бы иметь воссоединение посредством свободных выборов, разумеется, лишь в границах 1945 года и за счёт отказа от союзов. Она предпочла союз с Западом, от которого ожидала воссоединение в границах 1937 года и последующий триумф над Россией. Сегодня она, после того, как эта политика явно потерпела крах, ещё может получить воссоединение через конфедерацию с ГДР, за счёт отказа от атомного оружия и сотрудничество в европейской системе безопасности. Она предпочла сопротивляться и ссорится тем самым постепенно также и с Западом, не мирясь при этом с Россией. Уже можно предвидеть день, в который исчезнет и нынешний шанс, и Федеративная Республика окажется перед ещё одним миром на условиях Status quo с полным признанием ГДР. Если она затем и его отвергнет, ей будет угрожать Третья Пуническая война[4]. Переоценка собственной значимости у Германского Рейха была самым понятным и самым простительным из его грехов. Германия 1914 года была действительно невероятно сильна, она ещё не знала пределов собственной силы, и трудолюбие и отвага, которые она проявляла в Первой мировой войне, имели поистине героический формат. То, что она постоянно полагала себя способной к непомерному и недостижимому, так что затем в конце всё трудолюбие и отвага стали ничем, можно назвать трагическим. Переоценке себя Федеративной Республикой, которая постоянно играет с чужими ставками и в сущности менее переоценивает свою собственную силу, чем свою способность уметь использовать другие державы в качестве помочей, едва ли история поставит этот высокий эпитет. В этот раз примешано слишком много сознательного самообмана, и что 50 лет назад ещё было героическим, имеет нынче печально-вульгарный вид мошенничества и сутяжничества. Германский Рейх на пике своей формы, в стремлении к мировому господству – это было при всей неумеренности и переоценке себя огромным и потрясающим спектаклем. Федеративная Республика, вытащенная из бездны и снова склеенная сострадательными и расчётливыми победителями, во всё горло требует проигранные границы 1937 года и отказывает всем странам в мирной жизни, если не будет исполнено её желание, – это постепенно производит на Западе и на Востоке только пожимание плечами в ответ. Однако это также не является безопасным для Германии. Четвёртый смертный грех, которым Германский Рейх погубил себя в Первой мировой войне, можно назвать моральной переоценкой себя. Немцы – которые как тогда, так и сегодня охотно представляют себя как добродушного Михеля в ночном колпаке, – были склонны (и склонны и ныне) к той точке зрения, что они слишком хороши для этого плохого мира. Опираясь на эту точку зрения, они затем ощущают себя вправе делать вещи, которые мир рассматривает как мерзость и преступление – и оправдывают себя при этом. Если окружённый, добросердечный Михель потерял терпение и ударил во все стороны – разве не было на то его полного права? Если он при этом также задел пару невиновных – разве это не чистое лицемерие возбуждаться этим фактом?

Вступление на территорию нейтральной Бельгии – "Нужда заставит пойти на всё". Однако когда затем из бельгийских домов по непрошенным гостям начали стрелять, то стали с чистой совестью сжигать целые улицы, да, с благородно оскорблённым чувством справедливости. Разве бельгийские партизаны не нарушили законы войны?

Неограниченная подводная война, в которой без спасения тонули невооружённые, даже нейтральные экипажи торговых судов, – "Если посчастливится, то это также будет простительно". Но если не повезёт? Тогда будут благородно возмущены, отважных капитанов назовут военными преступниками, и увидят, как с ними разберутся. Большевизация России, применённая как умышленное политическое средство уничтожения, чтобы навсегда парализовать и ослабить Россию, – полностью в порядке: "В войне и в любви все средства хороши". Однако позднейшая большевизация русской оккупационной зоны в Германии большевистской Россией, которая всё же лишь, как и западные державы, экспортировала свою собственную систему и достаточно хорошо нашла для немцев то, что тем самим нравилось, – это непростительно.