Семь смертных грехов Германского Рейха в Первой мировой войне

То, что политика строительства флота и содержащийся в ней вызов Англии должна была иметь влияние на немецкую континентальную политику, то, что она, возможно, сделала необходимой радикальную переориентацию германской политики по отношению к Франции и России, никогда не взвешивалось во внутренней служебной переписке департаментов иностранных дел. Относительно плана Шлиффена, который лишил почвы германскую политику июля 1914 года, даже в самом тесном внутреннем треугольнике власти "канцлер – кайзер – начальник Генерального штаба" в течение всего этого месяца не было произнесено ни слова. Вопрос о том, был ли победный мир в 1916 году ещё реалистичной возможностью, никогда разумно и по-деловому не был проанализирован; если бы это произошло, то наверняка получили бы отрицательный ответ, однако прежде всего этого не произошло вовсе. Столь же мало когда-либо реально взвешивался и обсуждался вопрос о шансах всеобщего мира на условиях Status-quo или сепаратного мира без аннексий с их различными вариациями. Реальности 1916 года прямо-таки недвусмысленно дали понять руководству Германского Рейха относительно этого вопроса: они не видели его, они не знали его, для них он не существовал. Ведь нацелены были на победный мир, ничто другое не рассматривалось. Плачевно видеть, как спасительные возможности, для которых тогда были способные развиваться предпосылки, не просто осознанно отвергались после компетентной проверки, но были просто слепо проигнорированы. С другой стороны, большой вопрос, который поставила неожиданная победа большевистской революции в России: либо теперь освободиться от войны на два фронта и полностью сконцентрироваться на Западе, либо следует продвигаться дальше на Востоке и кажущимся дешёвым способом создать Восточную империю, не только был решён неверно; этот вопрос вовсе не увидели, как вопрос его никогда не ставили. И даже когда поражение встало непосредственно у ворот и чистый инстинкт самосохранения должен был вынудить каждого встать на почву фактов, вместо этого "ответственные" судорожно цеплялись за свои полюбившиеся им иллюзии и распыляли последние силы, которые должны были быть использованы для смягчения поражения, в ставших бессмысленными наступлениях. Не потому, что у них были для этого какие-либо основания, но поскольку они просто не подвергали рассмотрению размышления, к которым принуждало положение.

Здесь настоящая загадка. Руководители Рейха были ведь образованными, по меньшей мере обученными людьми в общем среднего интеллекта и талантов. Кроме того, они не находились под угрозой террора, как позже руководители Третьего Рейха. И при этом те даже ещё и лучше выделяются на их фоне. Некоторые, как Бек и Шахт, больше не делали определённых фундаментальных неправильных решений и предпочли свою отставку, некоторые, совсем немногие, в конце концов даже сделали попытку патриотического конспиративного сопротивления. В кайзеровском рейхе этому не существует никаких параллелей, и в Федеративной Республике, чья политика с давних пор снова полностью потеряла почву реальности под ногами и цепляется только ещё за желаемые фантазии и вымыслы, опять же нет никого.