Семь столпов мудрости

Было очень темно, с юга и востока беспрерывно налетали порывы шквалистого ветра, и только ориентируясь по звукам выстрелов, доносившихся к нам через равнину, да по периодическим вспышкам орудийных залпов, мы наконец доехали до района активных действий. По каждому полю, по каждой долине вслепую, спотыкаясь, двигались на север турки, а почти вплотную за ними шли наши солдаты. С наступлением ночи завязывались бои с противником. Каждая деревня, к которой подкатывалось сражение, включалась в бой, и черный ледяной ветер разносил далеко по округе какофонию винтовочных выстрелов, криков, орудийных залпов и топота копыт галопом сходившихся небольших групп каждой стороны, неистово схватывавшихся друг с другом.

На заходе солнца противник попытался остановиться и разбить лагерь, но Халид не давал ему покоя. Кое-кто из турок продолжал движение, некоторые останавливались, многие засыпали от усталости прямо на дороге. Их походный строй нарушился, и они, обезумевшие, двигались под обстрелом разрозненными группами, готовые стрелять при каждом столкновении с нами или же друг с другом. Арабы были разобщены не меньше турок и почти так же сбиты с толку.

Исключением были немецкие отряды, и здесь я впервые почувствовал уважение к противнику, убивавшему моих братьев. Немцы были на расстоянии двух тысяч миль от дома, лишенные надежды и проводников, в ужасных условиях, способных сломить даже нервы храбрейших. И все же их подразделения держались вместе и в строгом порядке, как броненосцы между обломками поверженных кораблей. Молча двигались они с высоко поднятыми лицами между остатками турок и арабов. При нападении на них они останавливались, занимали позицию и стреляли по приказу, не проявляя спешки, без колебаний и истерик. Они были великолепны.

Я наконец разыскал Халида и попросил его отозвать бедуинов руалла, предоставив завершение разгрома времени и окрестным крестьянам. Возможно, более тяжелая работа предстояла нам на юге. К вечеру по нашей равнине прошел слух о том, что Дераа пуста, и Трад, брат Халида, с доброй половиной бедуинов племени аназех отправился туда, чтобы убедиться в этом. Я опасался, как бы он не попал в ловушку, потому что в городе еще должно было оставаться некоторое количество турок и еще больше могло пытаться пробиться к городу по железной дороге, а также через Ирбид-Хиллз. Действительно, если бы Бэрроу, который, как нам сообщили, задерживался в Ремте, вышел бы из соприкосновения с противником, пришлось бы сражаться с арьергардом турок.

Я хотел, чтобы Халид поддержал брата. Через час или два к нему присоединились сотни всадников на лошадях и верблюдах. По пути в Дераа он при слабом мерцании звезд разметал несколько отрядов турок и, приехав к Траду, нашел, что он надежно закрепился в Дераа. Уже поздно вечером он прошел через весь город, с ходу взял станцию, перепрыгивая через траншеи и сметая последних, все еще пытавшихся сопротивляться турок.

С помощью местных жителей бедуины племени руалла разграбили лагерь, особенно стараясь захватить трофеи в охваченных яростным огнем складах, чьи пылавшие крыши угрожали их жизни, но эта ночь была одной из тех, в которые люди идут напролом, когда смерть казалась просто невозможной, хотя справа и слева умирало множество людей, а жизни других становились игрушками, которые можно сломать и выбросить.

Шейх-Саад пережил тревожный вечер со стрельбой и криками крестьян, грозивших перебить пленных в добавление к каре за смерть Талаля и за зверства в его деревне. Деятельные шейхи продолжали преследовать турок, оставив арабский лагерь без опытных начальников, которые были его глазами и ушами. В послеполуденной атмосфере кровожадности и вседозволенности убийства проснулась завистливая межклановая ревность, и Насиру, Нури Саиду, Янгу и Уинтертону стоило большого труда и напряжения поддерживать в лагере покой.

Я приехал туда после полуночи и узнал, что из Дераа только что прибыли посланцы Трада. Насир пошел к ним. Мне хотелось спать, потому что я проводил в седле уже четвертую ночь, но мой мозг не позволял мне ощутить физическую усталость, и около двух часов ночи я оседлал третью верблюдицу и поскакал против ветра по все той же тафасской дороге в Дераа.

Нури Саид со своим штабом ехал по той же дороге впереди своей пехоты на лошадях, и наши отряды двигались вместе, пока наполовину не просветлело предрассветное небо. Скоро я понял, что мое нетерпение и холод больше не позволяли мне не сдерживать верблюдицу, приноравливаясь к темпу конного отряда. Я дал ей волю – а это была моя крупная, мятежная Баха, – и она понеслась, распластываясь в полете над землей, обгоняя моих уставших попутчиков и пожирая милю за милей, так что, когда совсем рассвело, я был уже в Дераа.

Насир в доме мэра организовывал городское управление и полицию и изучал состояние города. Я ему помогал: ставил под охрану насосные станции, паровозное депо и все то, что осталось от мастерских и складов. Потом потратил целый час на разъяснение горожанам того, что они должны делать в сложившейся ситуации, если не хотят потерять город.