Семь сыновей (ЛП)

— Не знаю. Я вроде как проголодалась. Ты голоден?

Джейс улыбается.

— Да. Я звонил в клуб, отец все еще в отключке.

Парень, должно быть, заметил мое осунувшееся лицо, как он его называет, и дал заднюю.

— Прости, — запинается Джейс. — Я не хотел…

— Пиво, — говорю ему в ответ. — Мне бы не помешало пиво.

Хмурится и указывает на мою талию.

— Ты уверена, что тебе можно пить после того, как ты сделала татуировку? Разве это не спровоцирует большее кровотечение или что-то вроде того?

Я пожимаю плечами.

— Давай узнаем.

Он смеется, и это самый сладкий звук в мире полном боли и лжи.

— Тогда ладно, — произносит. — Я знаю одно место на пляже, которое тебе должно понравиться. Ты ешь мексиканскую еду?

Думаю о том, как, будучи подростками, мы сбегали на Венецианский пляж от наших родителей, где пили дешевое пиво и заказывали начос после многочасового купания в море. Я проглатываю комок, образовавшийся в моем горле, и улыбаюсь.

— Звучит отлично, — отвечаю.

Когда мы добираемся до пляжа, который находится всего в паре сотен метров, никак не могу выбросить из головы последние три часа. Разговор с Эллиотом походил на американские горки, мягко говоря.

— Ну и какой твой план игры? — Эллиот говорил с осторожностью, вдавливая острые иглы в мою плоть.

Я уже купалась в поту, мои пальцы вцепились в края стола. 

— Собираюсь убрать их. Одного за другим. Дорнана последним. — Я тяжело дышала из-за жужжания машинки.

— Убрать их? — пробормотал Эллиот. — Что ты имеешь в виду?

Встретилась с ним взглядом, он отошел от меня, держа машинку в руке, заглушив ее на мгновение. 

— Ты хочешь сказать, что собираешься убить их всех?

Я мрачно улыбнулась. И могу сказать, что Эллиот хватался за способ отговорить меня от этого.

— Ты должна была остаться в Небраске, — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Это безумие. 

— Почему? — бросила я ему вызов. — Потому что они не заслуживают смерти?

Тату-машинка упала сбоку Эллиота, и он выглядел расстроенным.

— Ты не должна была оказаться той, кто сделает это, — произнес с чувством обреченности.

— Эллиот? Эй. — Я села и потянулась через пространство, разделяющее нас, касаясь замысловатого чернильного рукава, который украшал его мускулистую руку. 

— Мне очень жаль, что я не смог сделать это ради тебя, — сказал он, выглядя совершенно разбитым. — Я хотел. Не мог думать ни о чем другом. А потом…

— Я понимаю, — ответила, чувствуя себя обворованной, потому что не имела возможности прижать Эллиота к груди и крепко обнять. Вместо этого сосредоточилась на его руке и татуировках, украшающих ее. Там были звезды и черепа, довольно хорошенькая девушка со светлыми волосами, младенец в пеленке, серп и пистолет. Птицы разбросаны в местах, не забитых другими символами. Я с трудом проглотила ком, поняв: смотрю на историю его жизни без меня. Я слегка коснулась младенца в пеленке, уверенная, что это в честь его дочери. 

— Тебе есть ради чего жить, Эл. Нечто гораздо более важное, чем месть. У тебя есть семья.

Он печально улыбнулся и посмотрел вниз, где мои пальцы касались его кожи.