Семь сыновей (ЛП)

— Кайла была случайностью, — произнес он, потирая пальцем. Поднял рукав своей футболки, и я увидела слово «Кайла», закрученное в виде красной ленты на его плече. — Мэнди хотела сделать аборт, но…

Мое дыхание на мгновение остановилось от этого слова.

— Я ей не позволил, — пробормотал он. — Рассказал ей, каково это — на самом деле смотреть, как все происходит. Боже, Джулс, прости, — закончил Эллиот, и не стала его поправлять. — Я не хотел упоминать это дерьмо.

Я улыбнулась сквозь свою грусть.

— Не извиняйся, — ответила. Мое сердце расширилось и сжалось от вызванных Эллиотом эмоций, которых не чувствовала уже много лет. — Я счастлива, что из чего-то такого ужасного вышло что-то хорошее.

Он расслабился и снова поднял тату-машинку.

— Мы должны это закончить.

— Да, — я кивнула и легла.

Эллиот поместил иглу над моей кожей.

— Кого первым? —  спросил он, и я сразу поняла, о чем шла речь. Кого из них убью первым.

— Чада, — тихо произнесла. — Самого старшего. — Худшего из всех.

Эллиот мотнул головой, и я напряглась, когда он резко опустил иглу на мою плоть.

— Эй. Земля вызывает Саманту! — Джейс машет рукой перед моим лицом.

Мы остановились в конце променада Венецианского пляжа и всего сумасшествия, что лежало вдоль него.  Я вижу парня, жонглирующего огнем, филиппинку средних лет, кошмарно поющую в караоке, и множество бодибилдеров, все еще тренирующихся на береговой спортивной площадке, которая оборудована на песке. Воспоминания о моих подростковых годах наводнили меня. Даже запах тот же. Я должна заставить себя обратить внимание на Джейса, пока он говорит.

— Ты хочешь есть? — спрашивает у меня.

Качаю головой.

— Давай поплаваем, — говорю я, меня тянет к океану, словно магнитом. Стягиваю свою одолженную обувь и оставляю ее на тротуаре, ступая на восхитительный теплый песок. Это заставляет меня чувствовать себя счастливой. Чувствовать себя как дома.

Джейс ухмыляется.

— У нас нет купальных костюмов.

Я пожимаю плечами.

— Мое нижнее белье прокатит, — отвечаю я, стаскивая футболку, и бросаю ее на землю рядом с обувью. Расстегиваю штаны и тяну вниз, кидаю их на образовавшуюся груду. На мне только черный лифчик и подходящие к нему трусики-бикини, и я знаю, что отлично выгляжу.

Оглядываюсь на Джейса и смеюсь.

— Давай, — произношу. — Если только ты не боишься.

— Боюсь быть арестованным, — дьявольски говорит он. — Я не ношу нижнее белье.

— Оу, — выпаливаю, приподнимая бровь. — Ну, тогда хотя бы закатай эти джинсы и зайди в воду вместе со мной.

Я оставляю его на тротуаре, ругающегося на зашнурованные сапоги и пытающегося их снять, и бегу по песоку к воде. Погружаясь под воду, держу глаза плотно закрытыми на случай, если мои контактные линзы сместятся. Сохранение такой маскировки — татуировка, контактные линзы и попытки не забыть свое поддельное имя — начинает действительно раздражать меня.

И это только начало.

Снова всплываю на поверхность. Соленая вода — желанное очищение от ужасов последних нескольких дней.

Джейс завис у кромки воды. Его пальцы на ногах едва намокли. Он снял свою кожаную куртку и рубашку. Из того места, где лениво плаваю, я могу оценить его шесть кубиков пресса и телосложение. Долговязый паренек, которого оставила, превратился в очень привлекательного  мужчину. Его татуировки отличаются от татуировок Эллиота, в основном связанных с бандитами. Когда Джейс поворачивается, чтобы посмотреть на пляж, я вижу его татуировку «Братья-цыгане». Он как две капли воды похож на спортивно сложенного Дорнана, и мой желудок скручивает. Повернись, Джейс.

Он делает это, заходя немного глубже, так что волны облизывают его лодыжки.

— Иди сюда, киска, — дразню его.

— Мои джинсы намокнут, — говорит он. Я выпячиваю губу и драматически дуюсь.

Он смеется.

— Вода про-о-о-о-сто супер, — произношу я. Джейс вытаскивает свои ключи и мобильный телефон из кармана, бросая их на песок вне досягаемости воды. Никто их не тронет. Он один из «Братьев-цыган». Они владеют большей частью Венецианского пляжа.