Семь-три. Оператор

— Я все сделала, как мы и договорились. Подождала, пока Фредди ненадолго заткнется, чтобы дух перевести, и сразу же выдала: «В канале оставлено сообщение для корреспондента Загребняка. Кристина и Елена передают, что будут ждать его после работы рядом с метро Пролетарская».

— А что Фредди?

— А ничего. Вместо него тут же вышел Юрка Загребняк. Причем с той же модуляций, на те же баллы. Улавливаешь, к чему я веду?

— То есть он сидел рядом с Фредди и тоже слушал эфир!

— Подруга, ты где-то в облаках летаешь, не иначе. Есть у меня одно забавное мнение, что нет никакого Фредди. А есть только наш любимый Юрочка. Который и мутит воду по полной программе. Ну, сама подумай, если я права, тогда все прекрасно складывается в одну картинку! Когда этот подонок пытался тебя на машине увезти, он маску одел не столько для того, чтобы тебя напугать, а чтобы ты его не узнала. И машину сменил на время. Что ты, что я его старую машину прекрасно знаем. Поэтому вычислили бы его по колесам, как не фига делать. И в канале он всегда говорит искаженным голосом, чтобы мы с тобой не поняли, кто это.

— Слушай, если это действительно так, то я не понимаю: зачем ему все это?!

— Псих. Чего с него взять, кроме анализов. Готовый клинический материал. Так вот, слушай дальше, Юрка вышел и сказал следующее: «Загребняк передает Кристине и Елене, что встреча состоится в Кусково у разбитой скамейки, или нигде».

— Слушай, у него что, совсем крышак сдернуло? Где мы в этом дурацком Кусково разбитую скамейку искать будем? Да еще и под снегом! Совсем спятил.

— Нет, не спятил. Это он специально для меня сказал. Мы там как-то пару раз прогуливались, и я, было дело, заметила забавную резную лавочку. Уж не знаю, какое туда дерево пустили, только оно взяло, и посередине рассохлось, растрескалось. Сидишь на этой скамеечке, а тебе снизу ветерок поддувает и сквозняк под одеждой гуляет. Мы над этой лавочкой долго прикалывались. Он именно ее в виду имел, больше нечего.

— И ты помнишь, где она находится?

— Конечно. Только не где находится, а где находилась. Ее там больше нет. Убрали. Может быть, отремонтируют. А может быть, решили, что в этом месте парка скамейка ни к чему.

— Слушай, ну Юрка — это же просто иезуит какой-то! Так маскироваться! И зачем!

— Мне кажется, что у него вдобавок ко всем остальным маниям, паранойя в легкой степени.

— Тогда где наши глаза были, когда он с нами жил? Ведь мы, получается, под одной крышей с потенциальным маньяком все это время находились, и ничего не замечали.

— Где были, где были! Не там, где надо. Надо было нашего Юрочку сразу поганой метлой от себя гнать, а не церемониться. А теперь вот расхлебываем за собственную бесхарактерность по полной программе.

— И как мы туда попадем в это Кусково?

— Тачку поймаем, вот что! Кстати, спонсируешь, а то у меня в кошельке последние пятьдесят рублей лежат? Как раз, чтобы до зарплаты дотянуть.

— Да не вопрос. Только предчувствие у меня какое-то дурное. Ты уверена, что он не припас для нас какую-нибудь гадость? А вдруг он не один приедет? А с какими-нибудь отморозками? Страсть как не хочется попадать в оперативные сводки как жертвы избиения или насилия.

— Что-то во мне говорит, что он будет все-таки один. Если с нами расправится кто-то другой, он от этого полного кайфа не получит. Ведь тогда что выходит, он с нами самостоятельно и рассчитаться не смог, пришлось подмогу звать? Нет, Юрочка все сделает сам. Пока он выход своей злобе не даст, не успокоится.

— Да что он с нами сделает?! Что?

— Хрен его знает, баклана. Но что-то он для нас однозначно припасет. Поэтому не забывай, что у тебя в кармане электрошок. Ни на секунду не забывай. И если он только попробует рыпнуться, сразу доставай и мочи ублюдка. А если нас вдруг кто-то на этом деле попалит и в милицию сдаст, скажем, что он до нас домогался и угрожал. Хотя место он выбрал, я тебе скажу, глуше не придумаешь. Там от дороги минут десять-пятнадцать топать, не меньше.

— А у меня как назло ботинки промокать начали. Никак на зимние не перейду. За ними домой ехать надо, а я боюсь, если еще раз в свою квартиру зайду, то там и останусь. Не могу я больше кочевой кукушкой себя чувствовать. Надоело все.

— Знаешь, на самом деле потерпеть осталось совсем недолго, до завтрашнего дня. Да не мотай ты головой, я не хуже тебя понимаю, что наши мальчики эту фразу повторяют как дрессированные попугаи, а толку чуть. Но сейчас мы сами с тобой решили, что не остановимся, пока не разберемся с этой проблемой. И мы не будем ждать подходящего времени, не будем отказываться от своих планов только из-за того, что обувь не по сезону или шарф дома забыт. Мы просто пойдем и все сделаем. А теперь дружно замолчали и спать. У нас с тобой утро будет весьма насыщенным, да до него еще и дожить надо.

Кристина послушно закрыла глаза и тут же провалилась в глухой сон без единого сновидения.

* * *