Семь цветов радуги

А Димка? Что ж Димка? Над ним смеяться нечего... Тимофей отбросил кисть, которой чистил аппарат, и взглянул на товарища. Тот совершенно не замечал обиды Бабкина. По-детски приоткрыв рот, Вадим с увлечением занимался куда более интересным делом: он чертил!

На раскрытых страницах тетради техник аккуратно выводил контуры башни электростанции, затем какие-то трубы, идущие по склону холма. Вадим, казалось, совсем забыл о своем вопросе. Он машинально слюнявил карандаш и трудился с таким невозмутимым видом, будто на листе его бумаги рождалось "гениальное изобретение"...

Бабкин презрительно крякнул и чуть ли не носом влез в металлическую коробку радиостанции. В последние дни он часто видел Вадима за дневником. Склонившись над ним, Димка, раскачиваясь, бормотал стихи. "Сегодня редкое прилежание, - подумал Тимофей. - Чертежами занялся. Вот уж совсем на него не похоже! Здесь этот франт окончательно разболтался".

- Не помешаю?

Подняв глаза. Бабкин увидел Васютина. Опираясь на узловатую палку, инструктор райкома дружелюбно посматривал на техников.

Тимофей с удовлетворением отметил, что одежда Васютина полностью совпадает со вкусами его. Бабкина. "Конечно, только так должен одеваться серьезный, уважающий себя человек, - подумал он. - Гимнастерка с белым подворотничком, заправленные в сапоги брюки. Все в точности, как: у меня".

- Садитесь, Никифор Карпович, - предложил Вадим, пододвигая гостю тяжелый железный кожух от аппарата.

- Спасибо.

Прежде чем сесть, Никифор Карпович осторожно вытянул раненую ногу. Опираясь на палку, он вдруг повернулся назад.

- Вот, представляю, - Васютин вытолкнул из-за спины невысокого вихрастого паренька. - Петр Иванович, наш самый главный радист.

Несмотря на свою солидную должность, Петр Иванович оказался тринадцатилетним мальчуганом с непокорными, выгоревшими от солнца вихрами. Его маленький носик, как показалось Вадиму, был удивительно похож на слегка приплюснутую розоватую черешню.

"Главный радист" стоял, наклонив голову и опустив пушистые ресницы. Видимо, Петр Иванович был серьезно смущен столь высокой оценкой положения, которое он занимал в колхозе.

Вадим бесцеремонно рассматривал мальчика. "Ресницы смешные, - подумал он. - Как пушок одуванчика кок-сагыза". Сердитые вихры Петра Ивановича торчали во все стороны. Да и сам он тоже казался взъерошенным, как молодой петушок, приготовившийся к драке. Даже его покрасневшие уши топорщились по-озорному, будто под них поставили распорки.

- Привел я к вам Петушка. Его запросто все так называют, - пояснил Васютин. - Привел за тем, чтобы он рассказал о своей выдумке. Если это дело у него выйдет, то будет польза здешнему колхозу. И не маленькая... Говори, Петушок, не стесняйся...

- Мы в колхозе хотели строить свою метеостанцию, - незаметно приглаживая вихры, начал радист. - Но я все-таки думаю, что она не нужна, если ваша тут стоит.

- Но постой. - перебил его Багрецов, - она же совсем закрытая, что же ты увидишь?

- Видеть нам ничего не нужно, - заметил радист, удивленно взглянув на городского техника. "Как это он не понимает такой простой вещи?"

- Я в день несколько раз принимаю на узле ее передачу, Но только не разбираюсь, что к чему...

- Так ты хочешь, чтобы тебя научили понимать шифр? - спросил Бабкин.

Главный радист благодарно взглянул на него блестящими глазами.

- Если можно, то покажите ему таблицы сигналов, - сказал Васютин, ласково наблюдая за Петушком. - Наверное, трудно в них разобраться, но он парень дотошный - все поймет.

Бабкин подумал, что научить этого паренька расшифровать показания радиометеостанции не очень легко, но все же он попробует.

Радуясь, что хоть этим он поможет колхозным ребятам, Тимофей вынул из кармана инструкцию, которую хотел отдать Тетеркину, и. взяв Петушка за плечи, посадил рядом с собой.

- Ну что ж, попытаемся для начала, - весело сказал он. - Может быть, что и получится. Слух у тебя хороший?..

Бабкин включил контрольный приемник.

Никифор Карпович приподнялся и отошел в сторону, давая этим понять, что он не хочет мешать занятиям.

Опираясь на палку, Васютин задумчиво смотрел на колхозные поля. Над ними стелился туман. Дрожащий воздух поднимался вверх от нагретой черной пашни. Вдали медленно полз трактор. Его очертания все время менялись. Казалось, это не теплый воздух, а сам трактор дрожит от еле сдерживаемого нетерпения. Поскорей бы добраться до конца поля! Работы много! Сегодня надо вспахать всю эту целину до той вон зеленеющей вдали защитной лесной кромки.

Отсюда, с холма, было видно, как ровными квадратами исчертили поле лесные полосы. Они резко отличались по цвету от вызревающих хлебов, лугов, покрытых выгоревшей травой, и лиловой пашни. Полосы казались как бы нарисованными широкой кистью.