Семь цветов радуги

Глава 10 ПОДЗЕМНЫЙ САД

Рассказывать

сказки

совсем нехитро!

Но это

отнюдь не сказки.

В. Маяковский

Время близилось к полудню.

Было жарко, в воздухе остро пахло полынью, клевером, мятой. Где-то в траве, будто крошечный генератор, гудел шмель, стрекотали кузнечики, щелкали, ударяясь о сухие листья, жесткие блестящие жуки. Весь этот шум напоминал Бабкину работу автоматической телефонной станции. Тимофей закрыл глаза и живо представил себе высокие шкафы с бегающими искателями, щелкающие реле, жужжащие моторы. Все это осталось там, в Москве, когда он проходил практику на АТС.

Бабкину, как никогда, захотелось снова увидеть знакомые приборы, снова вернуться в свою лабораторию, сесть за монтажный стол и, жадно вдыхая смолистый запах канифоли, следить, как дымится она на острие паяльника.

Техник завернул все винты на коробке прерывателя, любовно вытер пыль с гладкого кожуха и вставил аппарат в каркас радиостанции.

Он старался не думать о предстоящей встрече с Ольгой, но мысли невольно возвращались к ней. Тимофей чувствовал, что в глазах этой колхозной девушки он просто навязчивый и ничего не понимающий мальчишка. Зачем она будет ему рассказывать о своих делах? Придет время, и он сам узнает, где и как найден подземный источник.

Закончив свою работу на метеостанции, Бабкин подошел к крутому склону. Внизу дымилась дорога. Здесь только что проехала телега с обедом для колхозников. Блестящие термосы стояли на ней, как пароходные трубы, — их было видно издалека.

Тимофей проводил взглядом телегу и снова задумался.

Неприятности приходят все сразу. «Как это необдуманно Димка вылез со своим предложением! — размышлял Тимофей, шагая по склону холма. — Побежал алгебру учить. Наивно и глупо! Разве можно что-нибудь сделать за несколько часов? Обязательно засыплется, и стыдно будет не только ему, а и мне… Нет, не только нам придется краснеть! Неприятно будет и товарищам из девятой лаборатории и даже комсомольцам всего института. Может быть, когда-нибудь приедут сюда наши инженеры проверять метеостанцию? То-то расскажут им про нас…»

Бабкин решил ничего не расспрашивать у Ольги. Он сам во всем прекрасно разберется, стоит ему только пройти на то место, где он вместе с Димкой увидел фонтан.

Спускаясь по склону, Тимофей старался идти по траве, чтобы ею, как щеткой, вычистить сапоги. Трава, мягкая и сухая, с ласковым шелестом скользила по носкам.

Спустившись с холма и обогнув его, Бабкин направился к тому месту, где видел источник.

— Итак… — бормотал он себе под нос. — Мы тогда шли по этой тропинке… Здесь, возле кочки, встретили Ольгу… Именно на этом месте она провалилась сквозь землю… А вот здесь завертелся Димкин пиджак…

Техник искал пропавшую скважину. Он раздвигал кусты серебристо-серой полыни, будто покрытой блестящим алюминиевым порошком, ползал на коленях по сухой траве, стараясь обнаружить хоть какие-нибудь признаки исчезнувшего источника. «Несомненно, остались следы, — думал он. — Не может быть, чтобы такой полноводный ручей ничего не оставил после себя.»

Однако, сколько ни ползал по траве Бабкин, он ничего не находил.

…Макаркина, спешившая, как она говорит, «полудновать» домой (ей не пристало есть со всеми), остановилась на дороге, подперев руками бока, и во все глаза смотрела, как приезжий техник «от ума или так, от блажи, елозит на брюхе по земле». Она стояла долго и, не скрывая усмешки, наблюдала за москвичом. Тот часто вытирал струившийся по лицу пот, что-то бормотал себе под нос и снова продолжал поиски.

Макаркиной недосуг, она торопилась, а городской парень все еще ничего не нашел.

— Молодой человек, — елейным голоском окликнула она его, — аль иголку потеряли?

От неожиданности Бабкин вскочил. Макариха смотрела на него с ехидной улыбочкой, и в желтоватых зрачках ее светилось торжество. Вот, мол, она какая: от нее ничего не скроется, она все видит. Не иначе, как этому парнишке за такую работу — елозить по земле — тоже денежки колхозные идут.

Тимофей слегка растерялся, словно его застали за каким-либо глупым детским занятием.

Макариха чем-то напоминала сову: эти желтые большие глаза, острый нос, как у хищной птицы. «Она так и будет торчать здесь. Вот нелегкая принесла проклятую бабу!» — подумал Тимофей.

Загрохотала телега: это возвращался возница с пустыми термосами.

— Может, какой антирес вы здесь ищете? — спрашивала Макариха, видимо наслаждаясь замешательством городского парня.

— Тпрру, стой, милок!.. Тебе говорят! — остановил лошадь возница, седой кряжистый старик с аккуратно подстриженной квадратной бородой. — Чего потеряли? — участливо спросил он.

— Вот и я спрашиваю молодого человека, — приторно-сладким голоском пропела Макариха. — Да, вишь, гордый мальчик, не желает даже разговаривать с нами, деревенскими.

Бабкин возмутился. Какое она имеет право называть его мальчиком?