Семь цветов радуги

Бабкин недовольно поморщился. «Нашел время приставать! Очень мне нужно смотреть на всяких девчонок!»

Но он все-таки не удержался и краем глаза взглянул на девушку.

Стеша прижала кулачки к подбородку и смотрела на Тимофея восторженными, признательными глазами. Сейчас он казался ей настоящим героем, как в пьесах, что ставились у них в драмкружке. Теперь ей верилось, что он мог бы сыграть даже Платона Кречета, зря она тогда предлагала эту роль Тетеркину и Багрецову.

Бабкин стоял перед ней мужественный, смелый и… прекрасный. Он даже стал выше ростом… «А как дельно рассказывает, — умилялась Стеша. — Как умно и благородно он выгораживает Кузьму… С каким знанием дела говорит он про всякие автоматы… Слушаешь — и не наслушаешься…»

— Значит, так, — рассказывал между тем Бабкин, заканчивая чертить схему поворотного автомата Тетеркина. — Счетчик оборотов замыкает цепь вот этого реле… А дальше… — Тимофей потер себе лоб, что-то вспоминая. — Дальше от реле… Товарищ Тетеркин, — вдруг обратился Бабкин к механику, — ток идет в соленоид? Так, кажется?

Этот вопрос застал изобретателя врасплох.

— В соленоид, — машинально ответил он, приподнимаясь над партой, как школьник. — Только в правый, а не в левый…

— Тогда я не понимаю, как же тут произойдет поворот?

— А чего же тут не понимать? — удивился Тетеркин. — Дело простое. Когда счетчик замкнет реле…

Бабкин указал мелом на чертеж:

— Вот это?

— Нет, тут еще одно должно быть, с выдержкой времени… Да вы не туда показываете, — недовольно заметил обиженный за свою схему изобретатель и, откинув крышку парты, вышел к доске.

В зале одобрительно зашушукались. Кое-где раздался смех. Но Ольга посмотрела на нарушителей порядка, и все смолкло.

— Вот я и говорю, — начал Тетеркин, поворачиваясь к Тимофею. — Не здесь должно быть это реле.

Он взял у техника мел и стал исправлять схему.

Бабкин бесшумно отошел от доски и сел за стол. Все, что нужно, было им сделано. Наверное, Никифор Карпович только этого от него и хотел. Ему, конечно, обо всем расскажут ребята!

Часто дыша от пережитого волнения, Тимофей облизывал языком пересохшие губы. Стеша с немым восторгом глядела на него. Она бережно взяла у Ольги стакан, налила воды из графина и, зажмурив глаза, тихо пододвинула его Бабкину.

— Тут у меня небольшая загвоздка получилась с этим соленоидом, — сказал Тетеркин, но вдруг, заметив, что Бабкина рядом нет, умолк.

Он повернулся лицом к собранию и, перекладывая мел из одной руки в другую, не знал, что ему делать дальше.

— Продолжай, Кузьма! — сказала Ольга. — Почему же все-таки не получается поворот? — Она умело выбирала правильный курс.

— А вот почему…

И механик начал подробно объяснять все свои неудачи. Ему было жарко, постепенно расстегивал он пуговицы одну за другой на влажной от пота рубашке. Казалось, что этим самым он хочет раскрыть до конца все свои секреты. Вот они, ребята! Видите — душа нараспашку!

Тимофей уже с места пытался возражать механику, предлагая попробовать другой способ. Тетеркин с искренним азартом доказывал всю несостоятельность бабкинского предложения. Он считал, что этот вариант не учитывает переключения на движение задним ходом, а без него ничего не получится.

Выступил Иван Буровлев. В своей солидной темной тройке он казался, по меньшей мере, директором завода, где должно осваиваться производство тракторов Тетеркина. Он доказывал, что можно обойтись одним плугом, если поворачивать лемеха. Самохвалова же считала, что поворачивать их нельзя: машина пойдет обратно по пахоте, гусеницы затопчут борозды.

Ей тоже возражали. Например, Лена Петушкова, красивая тоненькая девушка, с прищуренными, всегда смеющимися глазками. Сергей не любил ее, так же как и Самохвалову, за насмешки. Сейчас, услышав доводы Петушковой в защиту брата, пастушок почти смирился с этой «языкастой красавицей».

Сергей уже больше не выступал «к порядку ведения», несмотря на то, что комсомольское собрание превратилось в техническое совещание. Он подробно записывал все дельные предложения, которые можно будет потом использовать в работе над усовершенствованием трактора-автомата.

Радовалась Ольга. Ей все стало ясным. Ничего, что вопрос о Тетеркине направился совсем по другому курсу, не обозначенному на картах. Она уверена, корабль идет правильно. Ничего, что некоторые из девчат, мало понимающие в механике, уже начинают позевывать и посылать председателю собрания записки: «Не пора ли закругляться? Время позднее».

«Успеется! — решила Ольга. — Для такого дела можно и посидеть лишний часок».

Теперь Ольга уже не сомневалась в Тетеркине: строптивый изобретатель будет работать вместе с ребятами из ОКБ.

В порыве спора Кузьма сдернул с плеч мешающий ему пиджак и, не глядя на него, бросил на стул возле доски. Жарко! Тетеркин смущенно покосился на Ольгу и впервые за этот вечер робко улыбнулся.

И, может быть, в эту минуту Ольга поняла, что за все это она должна благодарить нелюбимого ею московского техника. Вот это настоящая помощь! «Не забудь пригласить Бабкина», — вспомнила она о встрече с Никифором Карповичем. Он все предвидел!