Семь Замков Морского Царя

— Станьте на колени и попросите у меня прощения!

Он тяжело рухнул на колени, ободрав их до крови о камни мостовой.

— Прости… простите меня, — заикаясь, пробормотал он.

— Бросьте свою фуражку в канаву, и пусть она валяется там!

Фуражка из плотной шерстяной ткани в шотландскую клетку была предметом его постоянной гордости.

Громко всхлипнув, он немедленно подчинился, после чего внезапно взвыл:

— Только не бейте меня!.. Пожалуйста, не делайте мне ничего плохого!

Я ничего не сделал ему.

Альдеберт ни о чем не спросил меня, ни в этот день, ни позднее, даже после того, как ужасная новость стала известна всем, и о ней поползли по городу сплетни.

Господин Кюх скончался этим же вечером. По крайней мере, вечером служанка, старая Трюда, обнаружила в углу комнаты его тело с жутко искаженным лицом и со стекавшей на подбородок слюной.

— Можно подумать, — сказала она, — что господин Кюх увидел нечто невыразимо страшное.

Примерно то же сказал и врач, констатировавший смерть.

Вместо Кюха нашим учителем стал молодой преподаватель, только что закончивший Высшую нормальную школу в Париже.

Это был мягкий рассеянный юноша, нередко сочинявший на уроках стихи.

Я интересовал его не больше, чем остальные мои одноклассники, и я быстро превратился в того же лодыря, что и прежде. Но теперь мне нравилась учеба, и я перестал прогуливать занятия.

Гласс надолго исчез из моего поля зрения, так как его приковал к постели острый менингит. Избавившись с большим трудом от менингита, он превратился в неизлечимого идиота, так что его в конце концов отправили в приют для отсталых детей.

Я совершенно не интересовался небольшим домом на улице Старого Земляного Вала. Тем не менее, однажды я вернулся туда.

Домик оставался заброшенным, как прежде, в нем не было ничего таинственного, и в нем поселились бродячие коты.

* * *

Знак обнаружила женщина.

Эта немка, говорившая с мекленбургским акцентом и всегда очень серьезная, руководила небольшим бродячим цирком, в одно ветреное мартовское утро воздвигшим свои убогие шатры на городском пустыре.

Наша непродолжительная ветрена сопровождалась писком шарманок и воплями мегафонов, обеспечивавших беседе звуковые декорации.

Энергично жестикулировавшая немка старалась соблазнить безразличную толпу тайнами своего дворца из досок и брезента.

Через час бесплодных усилий она решила вернуть деньги дюжине потерявших терпение зрителей.

Я покидал шатер одним из последних, когда она остановила меня, положив на мое плечо белую слегка полноватую руку.