Семь жизней. Рукопись неизданного романа

И вот теперь во сто раз лучше, чем тогда. Девушка сперва вздрогнула, чуть-чуть поартачилась, но смирилась. Он ликовал, двигаясь внутри неё, и от переполняемых чувств запел вполголоса ту самую любимую песню с диска «Песни народов Кавказа»: «Ис-та-лин-ко-ка-ка-чу-ма. Чу-ма-да-ни-ка-чун-у-на. Чу-ма-да-ни-ка-чун-у-на. Го-па! Э-гер-ца!». Это придало движению ритма, и шлепки голых тел друг о друга стали напоминать тот звонкий завораживающий барабан.

Вскоре внутренний ритм песни идеально совпал с ритмом шлепков, и Руслан не сразу понял, почему так произошло. А когда понял, то испытал такое блаженство, какого не знал за все свои четверть века жизни.

Это было лучше, чем та аварская свадьба. Девушка, покрепче уперевшись в стол, отвечала ему! Он не мог поверить в это. Она отвечала, тоже двигаясь и помогая ему! Лишь на это ему никак нельзя было рассчитывать. Нельзя насильно заставить испытывать ответные чувства без желания человека. Это внутренний, интимный мир. Над ним никто не властен. И вот она отвечала ему! Сама!!! Хотя могла бы не отвечать, побыть бревном, раз нет сил не быть и им…

Руслан исчерпывающе насладился ей, ощутил её тепло, его последние властные, напористые толчки вызвали у неё взаимную страсть, и когда он вышел, она легла грудью на стол, прильнув щекой к шершавым доскам, будто желая продолжения или просто продлевая наслаждение.

«Иди, потрогай её там! – сказал Заза тогда, на дальнем ручье. – Не бойся, она не укусит. Ей, наоборот, понравится». Неизвестно, понравилось ли той девке, а Руслан навсегда запомнил свои чувства, первое из которых – ощущение абсолютной власти.

Он благодарно провёл рукой по обнажённой заднице девушки, подольше остановившись в «том» месте, и сказал:

– Я нэ хотэль, Натаща. Виноват твой друг. Он нэ хотэль говорыт. Щто я должен быль дэлать? Я сказаль – я сдэлаль.

Только тогда она пришла в себя: отпрянув от стола и быстро натянув джинсы, отошла в сторону. Подальше от света. В самую гущу темноты. Там она обессилено опустилась на лавку. Лицо наклонилось вниз, а руки обречённо спрятались между колен.

А её парень всё это время стоял со своей дурацкой раной и ничего не делал. Просто стоял и молчал. И смотрел. Ничтожество.

– Говори! – прикрикнул на него Руслан. – Или и тэбя вие**, как бабу! Ты и есть баба. Говори, гдэ сумка!..

– Не знаю. Не брал, на, – тихо сказал тот.

Да, не брал. И что с того? Руслану и самому это теперь было отчётливо понятно. Не брал… Что делать теперь? Что говорить дяде Эдику? Что тёмненький украл? А кто такой тёмненький? Или этих сдать? Сказать, что это они. Последнее показалось неплохой идеей на фоне полной безысходности и безыдейности, и Руслан вытащил телефон.

– Я сэйчас буду звонить. Если ты нэ скажещь, гдэ сумка, я тэбя зарэжю, – предупредил он и, взглянув на дисплей, с досадой цокнул языком: – Э, здэс нэ ловит, щто ли, а? А на улице ловиль… Щас, здэс сиди…

Он направился к двери.

– Никуда нэ ходи. Пониль, да?

Да куда они денутся, эти безгласные животные? Парень наложил в штаны так, что никак задницу от стены не мог оторвать. А его красавице настолько понравилось трахаться, как если бы её жизнь только в этом и заключалась. Эх, если бы с сумкой всё уладилось, можно было бы продолжить знакомство!..

Руслан вышел из домика и, позабыв про телефон, пулей устремился к своей машине, потому что возле неё стоял «шестисотый» дяди Эдика. Как только он подбежал, дядя Эдик выскочил и крикнул:

– Набегался! Давай, садись, поехали!

«Шестисотый» рванул и остановился в Брехаловке, у магазина. Там теперь только один «Land Rover» оставался, «Lexus» и «уазик» пропали.

Бага и Мага стояли неподалёку от своего джипа и курили. Из «шестисотого», помимо дяди Эдика, вылезли ещё Шалвыч и какой-то русский мужик. Руслан припарковался с краешку и виновато поплёлся к ним. Все молча смотрели на него.

Шалвыч тут же, как только он подошёл, с размаху двинул ему в ухо.

– Ах ты, пёс поганый!

Впрочем, этого и следовало ожидать. Что ж, попытался немного оправдаться:

– Это они украли сумку! Там, в домике – парэнь, дэвущка и ещё один, тёмнэнький… Я всё узналь, с ними ещё трое быль – алкащ из Брэхалоувки, и двое из А., один на автобусе приехаль, я видэль, другой в Красном Восходе сэйчас!.. Один сбэжаль с сумкой, а двое в домике сидит…

Договорить ему Шалвыч не дал, снова ударил.

– Опять ты, собака, про свой домик врёшь! Ну и где он?!

– Да вон он быль, напротив мащины, – Руслан недоумённо вжал голову в плечи. – Вы щто, нэ видэли, щто ли? Он же вот прямо пэрэд вами быль!.. Я же оттуда выщель!..

– Ты вышел из леса, – сказал дядя Эдик. – Вылез из ямы.

– Нэт. Какая яма?.. Я из домика выщель…