Семьдесят минуло: дневники. 1965–1970

Место, которое среди колонн занимают дорические, в царстве двустворчатых моллюсков отведено сердцевидкам. Большой скачок удался. Непостижимая плазма создала шедевр; теперь он может бесконечно варьироваться и совершенствоваться. Разве тут нет свободы?

Раковина затвердевает исходя из формы, в то время как статуя заливается в форму. Сравнивая, можно установить, что сопоставляются два различных способа. Я должен сравнивать не отливку и отвердение (это методы), а мозг Челлини и створки сердцевидки. Там есть серый слой, причина сокровища, жемчужина как шедевр возникает из неизмеримого; его печать — сдержанная симметрия.

ВИЛЬФЛИНГЕН, 13 ИЮНЯ 1969 ГОДА

Со вчерашнего дня стремительно наступающее тепло — «как в духовке», сказал моя соседка Гир. Скальная груша[980] быстро отцвела, она вообще обладает преходящим обаянием сильфиды.

Тюльпаны: мраморные тюльпаны, крапчатые, попугайные тюльпаны с зелеными кромками, дикие тюльпаны, красные. Желтые тюльпаны с красными швами и брызгами. Понимаешь очарование барокко перед лицом этой пластичной, однако, изменяющейся силы. Воспоминания о колоннах Бернини, париках, достоинстве живущих в монастыре дворянок. Голуби проявляют сходную фантазию.

ВИЛЬФЛИНГЕН, 6 ИЮЛЯ 1969 ГОДА

К старому дубу, стояла духота. Синева скабиоз была очень яркой. Ребенком я видел их при такой же погоде цветущими на вскрытой породе серебряного рудника. Это было в Рудных горах под Шварценбергом. Я не решился срывать их, потому что слыхал, что это-де притягивает молнию.

Таково народное поверье. Оно знает и другие, в большинстве случаев синие, грозовые цветы, как Campanul[981] и горечавка[982]. Связь следует, видимо, искать в том, что в зной они особенно светятся. Это переносится на настроение и становится одним из сигналов, которые пугают. Тончайшее потрескивание, за которым следуют раскаты грома. Хёрзельбергский[983] цветок, с кучерявой, электроскопической, облетаемой шмелями прической.

О скабиозах как и о «пурпурной вдове» и «дьявольском укусе»[984] повествуют также другие легенды; это остается на первом плане. То, что я ребенком смутно угадывал в таких притчах: чудовищная, присущая растениям власть.

ВИЛЬФЛИНГЕН, 16 ИЮЛЯ 1969 ГОДА

Ночью монопольные предприятия с мускатными орехами; я хотел скупить все мировые запасы и разместить на хранение в различных местах. Закупка происходила в предвидении неурожая на следующий год и ожидавшегося удорожания. Для калькуляции я среди прочего привлек двух метеорологов, специалистов по долгосрочным прогнозам, а кроме того, экономистов и политиков. Тем не менее, все они достигли границы, где вычисление переходит в чистое пророчество — предсказание по рунам расколотого надвое мускатного ореха. Тут-то и обнаружилась червоточина.

ВИЛЬФЛИНГЕН, 22 ИЮЛЯ 1969 ГОДА

Русло реки; дело, должно быть, было северным летом. Мульда высохла почти по всей своей ширине; галька слепила. Передо мной что-то темное: на жердь была поднята большая туша павшего животного. Сначала я принял его за медведя — но это была лошадь, уже сильно высохшая, с содранной шкурой и оскаленными зубами. К счастью, ветер дул в гору.

Что она могла означать? Занимался ли здесь живодер своим ремеслом? Тогда почему он не воспользовался филленом[985]? Какой-то голос ответил: «Он сделал это для кукушки». Я и в самом деле услышал теперь, как наверху у опушки леса фиглярничала эта птица.

Приспособление было зловещим: ловушка, сооруженная согласно не техническим, а магическим знаниям. За ней скрывалась кукушка; она всегда была мне подозрительна. Я повернул и направился к морю.

[…]

ВИЛЬФЛИНГЕН, 23 АВГУСТА 1969 ГОДА

Лето было таким непоследовательным, что флоксы и желтые осенние цветы цветут одновременно. Масса георгинов; большой синхронизм цветочного мира.

ВИЛЬФЛИНГЕН, 30 АВГУСТА 1969 ГОДА

Дерево ренклода, старое и подгнившее, опять приносит обильный урожай; в его кроне я наполнил сливами большое ведро. Осы как первые лакомки уже их попробовали.

ЮБЕРЛИНГЕН, 1 СЕНТЯБРЯ 1969 ГОДА

«Сентябрь с веселым взором Приносит снова май».

Нужно открыть цветок, проникнуть в его тайну, как я однажды погрузился в циннию[986]. Тогда он становится красивее, и не только в представлении. Этот взгляд любителя предшествует селекции. Он как луч света, который проходит через кристалл и расширяет спектр. Скрытая красота не создается; она открывается. Для этого, при всей скромности, необходим глаз; он «солнечный».

Когда-то и пчелы открыли цветы и придали им форму согласно своей любви. С тех пор в мире стало красивее.

Как уже долгие годы, мы в день рождения брата поехали на озеро. Поездку должна завершить вылазка в Пьемонтские горы. Альберт Вайдели, художник Оскар Далвит и я собираемся поймать там Carabus Olympiae[987].