Семейная хроника: сборник рассказов. Том 1

Они догадывались, кто разорил их гнездо в «Малинове». Один человек из Кевды мне «шикнул» (подсказал) на ухо об их пещере в «Малинове», где они прятали награбленное у людей добро. Этот человек ездил за песком для печки и случайно наткнулся на эту заросшую тайную базу. Я съездил, нашел, удостоверился и сказал участковому Ишкину. Тот устроил им засаду там. Но они, как волки, учуяли опасность и в капкан не попались, но зло на меня с той поры затаили. И вот тут решили рассчитаться. Жуя они меня голыми руками возьмут!

– Ты ба уж, Коля, не рвалси на рожон. Пережди до свету тута. Днем – то они, уж поди, не решатца на такой шаг.

Так за разговорами незаметно подкралось утро, и он ушел.

Много лет спустя, история эта снова вспомнилась, когда мы с Володей на велосипедах ездили в «Малинов» за грибами «осенниками». В поисках опят, мы забирались во всякие глухомани. В одной из которых, мы нашли нечто подобное, о чем говорил «Коля Объездчик».

Уйдем мы, и уйдут вместе с нами эти следы истории.

А вот как мы привезли из «Малинова» два мешка опят, это воспоминание может прожить подольше, если эта история попадёт в Лидину «Амбарную» книгу – памяти. Женщины в это же время ходили за опятами в «Каменный». Принесли по пригоршне. А наши мешки в сенях пинали ногами, приговаривая при этом:

– Не лень было шерсть с потолка снимать, чтобы нам мозги запудрить!

А когда развязали мешки – сказка оказалась былью!

«ПОЖАЛЕЛ»

На столе стояла бутылка самогона. Рядом располагалась скромная, но оригинальная закуска. Нарезанная ветчина, пол ковриги хлеба, солоничка, рядом с которой лежала разрезанная пополам нечищеная луковица и несколько сырых яиц в самой солоничке, чтобы не раскатились по столу. В сервировке стола чувствовалась только суровая мужская рука. Двое мужчин, оприходовав 2/3 бутылки с самогонкой, беседовали о жизни.

– Миньк, а ты помнишь вот такова-то мужика с Кевды?

– А то, как жа!

– А де он?

– Так хто знат? В народе был разговор, вроде в НКВД взяли!

– А эт за чево жа?

– А туды за чево хошь лехко попасть! Вот оттуда трудно выбратца. Может где чево лишнего сказал, ай ище чево.

– А ведь это я ево убрал! Эт я ево на тот свет отправил!

– Эт ты, маненько перебрал, и чевой-то зрятиной несешь!

– Нет, Минька! Все так и есть! Ты знашь, что за сила и власть у меня в руках была? Я был тайный помощник НКВД! Я мог любова человека убрать! Он женихалси с подругой одной, а мне она тоже глянулась. Ну и на кой жуй мне этот конкурент? Я и позвонил куда надо. Сказал, что он агитирует против власти. На другой день меня вызвали в Совет и сказали, что надо ево сопроводить в Чембар. А такие приказы оттуда не обсуждаютца и огласке не подлежат! Запрягли лошадь и поехали. Доехали до «Мельского». Я ему и говорю:

– Ну что, чуешь, что жизнь твоя на волоске висит? В НКВД тебя везу. Конец тебе!

– Не пугай! Мне не страшно. Там разберутца, кто в чем виноват!

– Во, во! Там быстро разберутца. Раз и к стенке! Жалко мне тебя, дурака! Беги, пока я добрый!

Но он, падла, видать сразу понял, чево к чему!

– Никуда я не побегу. Вези куда везешь!

– Доехали до грани (граница Кевденских полей). Я остановил лошадь, отошел отлить и ему велел. Он тожа слез, а я потихоньку отошел к повозке, вытащил револьвер и жахнул ему в спину! У нево из груди аж шмоток воронкой вырвало! Отлетел вместе с внутренностями! Пуля была разрывная. Он так плашмя снопом и грохнулси, как подкошенный.

– Да ты што!? Как же можно руку на живова человека поднять?!

– У меня, Минька, рука твердая! Я могу любова человека уложить. У меня рука не дрогнет!

– И как же ты в Чембаре-то отчиталси?

– Да очень просто. Подождал, пока он дрягаться перестал, погрузил на повозку, подложил одежонку, а сверху прибрылил соломкой, навроде, как спит, и отвез. А там сказал, что он, видать, почуял вину и драпанул! Я прокричал «стоять!», но он не остановилси. Ну, пуля ево и догнала. На этом дело и закрыли. При попытке к бегству – убит.

– И де же ево похоронили?

– А кто знат! Там своих секретов не любят раскрывать! Эт щь ищё хорошо, что раз и всё, конец всему! А то пришлось ба по тюрьмам скитатца, да гнить заживо!

Я, думаю, эту историю уместно назвать «Пожалел!».

Отец, как человек умный и рассудительный, скорее всего не стал засвечивать это матери. Зная ее характер, и то, что она в сражениях за правое дело в пылу атаки может пустить в ход «тяжелую артиллерию», он благоразумно об этом умолчал. А этот человек, если его можно так называть, знал, кому и что можно говорить! Я тоже решил опустить имена – потому, что мы хорошо знаем, о ком идёт речь. У этой семьи в Кевде остались не виновные дети, которым будет стыдно за такого отца, а родственники очень мстительные люди, если их можно к этой категории отнести. Их в Кевде знают многие.