Семейная хроника Уопшотов

Смешанное чувство честолюбия и нежности. Всей душой в деле. Уиттьер и Уопшот. Уопшот и Кo. Влюблен в торговлю обувью. Готов на все для хозяина. Мечты о спасении его из горящего здания, с тонущего корабля. Обозленные наследники при чтении завещания. Успех обеспечен. Поскорей кончил ужинать. Читал Плутарха в холодной комнате. Надел перчатки. Шляпу. Было видно дыхание. На следующий день пришел в контору на полчаса раньше. Бежал. Улыбался. Писал письма. Поделился завтраком с Граймсом. „Как ты ладишь с Джей Би?“[13] — спрашивает он. „Прекрасно“, — говорю я. „Он уже звал тебя к себе и говорил, что у него нет сына?“ — спросил Граймс. „Нет“, — ответил я. „Ну так позовет, сказал Граймс. — Как-нибудь попозже он позовет тебя в свой кабинет и скажет, чтобы ты старательно работал и полагался на него, а он будет относиться к тебе как к сыну. Он говорит это всем. Даже старине Томасу. Ему семьдесят три года. Староват для сына“.

Автор пытался скрыть оскорбленные чувства. Граймс знал. Пытался извлечь из его предупреждения пользу. Продолжал играть роль преданного сына. Неискренне, но таковы правила в делах. Скрывал врожденную независимость. Изображал человека долга. Был послушен. В награду получил много отеческих наставлений. Типичные советы дельцов того времени. „Никогда не оказывай кредита человеку с длинными волосами. Никогда не верь курильщикам сигарет и мужчинам в лакированных туфлях“. Дело стало культом. Был полон хитроумных замыслов. Также суеверий. Во снах наяву стал думать о женитьбе на дочери Уиттьера. Единственный ребенок. Гарриет. Пытался выкинуть эти мысли из головы, но получил поощрение со стороны самого старика. Был приглашен к Уиттьерам на обед.

Купил черный костюм. Надев его в тот исторический вечер, зашел в кухню попрощаться с матерью. О Гамлете никаких вестей. Тревожилась за любимого сына. „Держись уверенно и вытирай рот салфеткой, — сказала она. — Думаю, ты знаешь, что надо вставать, когда в комнату входят дамы или пожилые люди. Мы происходим из воспитанной семьи. Мы но всегда были бедны. Держись уверенно и пользуйся салфеткой“.

Отправился к дому Уиттьеров, в южную часть города. Лакей открыл дверь и взял пальто. Дом еще стоит. Теперь развалина. Дом большой, по не роскошный, как казалось тогда. Оранжерейные цветы. Обои. Пробили часы. Сосчитал удары. Четырнадцать. Миссис Уиттьер встретила меня в дверях гостиной. Стройная, изящная женщина. Два ожерелья. Четыре браслета. Три кольца. Поздоровался с хозяином, затем с дочерью. Одно ожерелье. Два браслета. Два кольца. Крупная девушка. С лошадиным лицом. Надежды разбиты. О любви, женитьбе не может быть и речи. Человеческие потребности не так-то просты. К тому же забыл опорожнить мочевой пузырь. Несчастный. Все испортил. Сосчитал картины на стенах. Четырнадцать. Все прекрасные. Натюрморты. Буря на море. Итальянка или египтянка у колодца. Французские священники, играющие в домино. Чужеземные ландшафты. Обои даже на потолке.

Съел обильный обед. Изящная обстановка, но манеры хуже, чем у нас, на Западной ферме. Уиттьер дважды выпустил газы. Оба раза громко. После еды миссис Уиттьер пела. Надела очки. На стол поставили яркие лампы. Пела о любви. Голос резкий. Очки. В ярком свете хозяйка казалась старой, утомленной. После концерта автор распрощался. Пошел домой. Застал мать еще на кухне. Шила при лампе. Состарилась. Тоскует по Гамлету. „Ты хорошо провел время? Не забывал пользоваться салфеткой? Не кажется ли тебе твой дом безобразным и темным? Когда я была девушкой, моложе тебя, я поехала в гости к моим родственникам Брюстерам в Ньюбери-порт. У них были выездные лошади, слуги, огромный дом. Когда я вернулась в Сент-Ботолфс, наш дом мне показался безобразным и темным. Это заставило меня задуматься“.