Семейная книга

Мы потащили шесть наших связанных тележек с видимым усилием. Последняя тележка в поезде шла неохотно, и мне пришлось подталкивать ее к кассе. По дороге мы взяли еще несколько стеклянных тарелочек, чтобы подложить под ножки пианино, когда оно у нас будет, резиновые носки для операций и свечи. Магазин уже, по-моему, закрыли. Я заметил на стене хорошенький выключатель и попытался его снять, но он был плотно приделан. Я попросил продавца, что стоял позади прилавка, помочь мне снять его.

— К сожалению, я не могу сдвинуться с места, — сказал он, — я продал свои брюки.

Я внимательно выслеживал добычу. Пока кассирша включала в счет доисторическую бумажную змею, жена купила микроскоп, термос и термостат. А я тем временем загрузил кубометр разных нейлоновых изделий.

Мы опасались, что вся эта мелочь обойдется нам в крупную сумму, но всего-то оказалось несколько тысяч с хвостиком. Помощники паковали наши вещи в большие пакеты со скоростью, достойной восхищения.

Вот только Рафи снова потерялся.

— Вы не видели маленького мальчика? — спросил я у упаковщиков.

— Блондин?

— Ага. Кусается.

— Вот он, — вскричал упаковщик и открыл один из пакетов. Рафи устроился там довольно удобно и пробовал зубную пасту. — Извините, мы не знали, что это ваш.

Нам тут же вернули за него деньги — 107.20 лир, и мы вышли из магазина. Два грузовика уже нас ожидали. Открываем лавку.

Антиквариат

Все началось с Хаси.

Хася, подруга моей женушки — заядлая охотница за антиквариатом.

В отличие от профессоров-археологов, она ведет охоту в магазинах антиквариата. В тот злополучный туманный день Хася прихватила с собой мою жену в очередной поход по антикварным магазинам. Женушка моя вернулась оттуда навеселе, в состоянии, вызвавшем мою озабоченность, и пнула ногой наш замечательный датский стол в столовой:

— Гадость! Антикварные вещи гораздо лучше! Теперь я покупаю только антиквариат! Я посвящаю жизнь антикварной мебели…

— Жена, но зачем же нам еще мебель, чего нам в доме не хватает?

— Атмосферы!

Мороз пробежал по моей спине. В процессе очередного обхода жена купила серебряный подсвечник из цинка и заявила, что теперь она будет зажигать по праздникам цветные свечи. Я поинтересовался — сколько стоит подсвечник?

— Это не подсвечник! Это канделябр тысяча восемьсот четырнадцатого года.

На следующий день она снова пошла в обход с Хасей и вернулась с низеньким стульчиком, в котором вместо сиденья были две полоски, от сидения предохраняющие. Выяснилось, что это «мебель в сельском стиле Рустик Оригинал», как сказала Хася. И это редкая вещь. Разумеется, редкая, подумал я, ведь такие вещи в магазин, как правило, не несут, а тащат сразу на помойку. Я спросил жену, зачем ей это нужно?

— Для красоты. Я сделаю из этого столик для косметики.

Это приобретение она нашла у Векслера. По ее словам, в стране всего-навсего три профессиональных торговца антиквариатом: Векслер, Йосеф Азизаву и молодой Бандури в Яффо, который умеет обновлять вещи, то есть превращать новые в старые. Эта тройка великих контролирует железной рукой все двадцать восемь предметов антиквариата в стране, переходящих из рук в руки, от продавца к продавцу, до бесконечности.

Ведь Государство Израиль — страна, очень бедная на антиквариат.

Ведь корабли с нелегальными эмигрантами и ковры-самолеты не привозили сюда мебель Людовика XIV, не говоря уже о XVI. Но если где-нибудь в стране и есть кусок бидермайера или ломоть барокко, то об этом знают все профессионалы, как, например, о знаменитом флорентийском комоде в Кирьят-Бялике…

— Все мои подруги просто помирают по этому комоду, — говорит жена с горящими глазами, — за него просят как минимум одиннадцать тысяч двести лир, но торговцы ждут, что цена упадет.

— А подруги?

— Они не знают адреса…

Адрес! В этом секрет всего бизнеса. Если у вас есть адрес, у вас есть антиквариат. Без адреса вы просто ничтожество, карлик. Настоящий агент по продаже антиквариата предпочтет умереть в страшных мучениях, чем выпустить из своих уст даже намек на адрес…

Никто не знает, к примеру, кто были прежние хозяева этих неаполитанских часов с маятником (1873), показывающих даже фазы Луны. Впрочем, они уже пятьдесят лет показывают одно и то же затмение, ибо некоторые шестеренки внутри выпали и теперь часы можно использовать только в качестве столика для косметики. И все же на подруг моей жены они производят сильное впечатление. Хася считает, что и хрустальная позолоченная клетка для орлов (1900) — просто замечательная. Молодой Бандури, который умеет обновлять, достал для моей жены в Яффо эту штуку — он выцарапал ее у одного репатрианта из Кении, который продал ее Азизаву через Векслера.

Тот же Йосеф Азизаву достал ей одну ножку от виндзорского оригинального стола (1611), потрясающую ножку, всеобъемлющую, с фигурной затейливой резьбой, радость для глаз, тяжелую как лишай.

— Жена, — прошептал я после того, как ушли грузчики, — зачем нам эта запчасть?

— На это так сразу, стоя на одной ноге, не ответишь… — сказала она.