Семейная кухня (сборник)

Когда Тамарка видела, что в зале сидит Леночка, она ставила перед ней тарелочку с мороженым и пускала все на самотек. Надо сказать, что ее бизнес с появлением Леночки пошел в гору, чему она не уставала удивляться. Этим мужчинам не нужно было молодое красивое тело, не нужны были стандартные девочки, которых у Тамарки было в избытке, им была нужна Леночка – уродливая, страшная, сумасшедшая. За нее платили больше всего. Она отдавала Леночке положенную сумму, но та бросала деньги на пол, на стол. Ей они были не нужны. А что ей было нужно, Тамарка не знала. Остальные девочки к Леночке ревновали, и Тамарка пыталась их как-то успокоить. А еще нужно было делать ремонт в «заведении», как она называла свое кафе-бордель. И внуку, который родился на Большой земле, послать подарок.

А Леночка действительно сошла с ума. Она не ведала, что творила. Это и врачи Петру Ивановичу подтвердили.

Он каждый вечер после работы ехал к Тамарке. Когда заставал там дочь, забирал и привозил домой, укладывал в кровать и целовал в лоб, как в детстве.

– Только маме не говори, – просила, уже засыпая, Леночка.

Он и не говорил. Катечка думала, что Леночка сидит у подружки.

В один из вечеров Петр Иванович по привычке заехал к Тамарке. В грязном сумраке Леночки не было видно. Зато за дальним столиком над тарелкой с гадким, горьким мороженым сидела Светочка.

Петр Иванович увидел там свою младшую дочь, и у него что-то случилось с сердцем. Оно вдруг перестало биться. А в мозгу случилось короткое замыкание, как вспышка, как разряд.

Он взял за руку дочь и выволок ее из кафе. На дороге стояла замотанная в тулуп и в платок Леночка, которая смотрела прямо на фары приближающейся машины. Водитель гудел, но Леночка не отходила. Водитель начал тормозить. Из-под колес полетел снег.

Петр Иванович схватил дочь, которая податливо и ласково обхватила его за шею, и затолкал в машину.

Когда он учился в школе, в детдоме, у них был кружок – стрельба из винтовки. Петр Иванович выбивал десять из десяти. Он ложился на мат, прижимался плечом к ружью, вдыхал запах приклада и стрелял. Только здесь, в нашем городке, он смог позволить себе купить ружье. Настоящее. Дробовик. Иногда он уходил на пустырь, расставлял банки или бутылки, ложился, занимал позицию и стрелял, выбивая все десять бутылок из десяти. Дробовик он хранил под кроватью завернутым в старую простыню. В мечтах он хотел пойти на охоту, настоящую, на зверя или птицу и одним выстрелом убить, попасть прямо в глаз. Но это было только в мыслях. Петр Иванович знал, что никогда не сможет выстрелить в живое существо. В бутылку, банку, мишень – сколько угодно. Но не в то, что двигается и дышит.

Дома он достал дробовик и повел дочерей на пустырь. Там он сбил две бутылки – дочери стояли сонные и не понимали, почему отец их туда приволок, но спорить не решались. Потом Петр Иванович перезарядил ружье и выстрелил сначала в Леночку, а потом в Светочку. Очень метко. В голову. Последнюю пулю он пустил себе в висок.

Их нашли через два дня, и не Катечка забила тревогу, а моя мама. Она знала, что Петечка просто так, без причины, не прогуляет работу. Катечка стояла у гладильной доски и утюжила очередную рубашку. Она не привыкла думать.

Мама же сразу указала, где надо искать. Она единственная знала, что у Петра Ивановича есть ружье. Когда ей позвонили, то сказали, что нашли тела детей. Мама сразу все поняла.

Хоронила их тоже мама. Катечка выгладила дочерям платья и мужу костюм, после чего слегла. Ее парализовало. Она могла двигать только головой.

Но после лечения она встала и продолжала жить. Когда мы уезжали с Севера, мама к ней зашла попрощаться. Катечка стояла над гладильной доской и складывала полотенца по цвету и размеру. Она так и не поняла, куда исчезли ее муж и дочки.

Тяжелый путь к сердцу через желудок

Я познакомилась с будущим мужем. Конечно, я была умница и красавица. Но этого ему было мало. Я бойко лопотала по-французски, читала Томаса Манна, но и этого ему было мало. От страданий я похудела до сорока пяти килограммов, так что на лице остались одни глаза, при этом мне в наследство достались бабушкина грудь и мамина попа, но и этого ему было мало.

Я пролила немало слез, пока не решила завоевывать не сердце, а желудок. Я пригласила будущего мужа на ужин – уж что-что, а готовить я умела, несмотря на юный возраст. Вопрос был только один – чем накормить? Так накормить, чтобы прямо из-за стола пойти замуж.

– Мясо, – посоветовала мама.

– Банально, – ответила я.

– Зато наверняка.

Почему я тогда не послушала маму? Нет, я решила сразить наповал – приготовить ризотто с морепродуктами.

Надо сказать, что с рисом в нашей семье отношения не складываются. Чечевица – да, это наш продукт. А рис… Мама даже кашу рисовую так и не может сварить.

С морепродуктами тогда было сложно – они лежали в магазинах, сверкая льдом, дорогие и плохо опознаваемые. Да и слово «ризотто» тогда мало кто знал. Но звучало убийственно.