Семейная реликвия. Месть нерукотворная

— В общем-то и то и другое. Я думаю, что рассуждать, как ты, на эту тему не только бесполезно, но и вредно. От наших рассуждений ничего не зависит, а вред — не дай Бог, кто услышит — может быть такой, что мы себе даже не представляем. Уверяю тебя. Слава тебе, Господи, за все это время никто нас пока не трогал. Ни за твое и твоих сестер дворянское происхождение, ни за мое купеческое. Да и детей тоже: дочка спокойно учится в университете, внук подрастает. Ты что думаешь, у тебя в инязе никто не знает, кто мы и откуда взялись здесь? Знают, еще как знают. Я в последнее время стал даже наших замечательных соседей подозревать в наушничестве и стукачестве. Это хорошо, что в Ташкенте люди добродушные да и ленивые малость от жары. К тому же стукачество здесь общественным мнением воспринимается крайне негативно, хуже воровства, за которое раньше, при эмире Бухарском да при Хивинском хане, пока их Фрунзе с Куйбышевым не изгнали за рубеж, руки рубили да уши отрезали, клеймили еще. Но сейчас, Наденька, времена очень и очень тяжелые. Поэтому заклинаю тебя, будь поосторожнее. Не говори ничего лишнего и никому. Не гневи Бога, дорогая! У нас с тобой жизнь, если хорошо приглядеться, по сравнению со многими другими людьми, которых я, например, знаю — просто сладкая. Запомни мои слова. Не раз потом вспоминать будешь не злым, тихим словом.

Я слышал, что в связи с новыми процессами в стране над космополитами сюда целая бригада чекистов с Урала приехала — из Свердловска, Челябинска, Перми. Не доверяют, видать, партийцы из центра местным большевикам. Считают, что успокоились, зажирели, продажными стали. Потому и меняют их на наиболее ортодоксальных ленинцев. Помяни меня, уральцы уж покажут всем здесь, и богатым, и бедным, почем фунт прованского масла. Так что будь осторожнее. Может, не так долго и терпеть осталось. А может, наоборот, еще хуже будет. Кто знает?

А что касается твоего проректора Владимира Зиновьевича, то я, например, слышал, что он совсем бдительность потерял из-за своих связей. Ташкент же совсем небольшой город, все всех здесь знают. Так вот, говорят, якобы он как-то остался в женском общежитии, угощал студенток вином, фруктами, а под занавес, пытаясь произвести на них, видно, особое впечатление, рассказал анекдот примерно такого содержания: «Входит после победы Черчилль в кабинет Сталина, держа в руках отлитую из золота фигурку богини Ники.

— Это вам, Иосиф Виссарионович! — говорит он. — Такую великую победу вы одержали. Это наш маленький, скромный подарок.

Иосиф, не глядя на фигурку, открывает правый ящик огромного письменного стола, за которым сидит, и бросает золотую Нику туда. Удивленный Черчилль перегибается своей здоровенной фигурой через стол, положа на него огромный живот, и заглядывает в ящик. Видит там россыпи бриллиантов, сапфиров, изумрудов и, в ошеломлении от всего увиденного, говорит:

— Ну, Иосиф Виссарионович, здесь у вас ценности такие, что дух захватывает. У нас бы такие, заверяю вас, за семью замками были.

На что Иосиф, покуривая свою непременную трубку, набитую табаком из папирос со странным названием „Герцеговина флор“, невозмутимо отвечает англичанину:

— Самая большая ценность у нас — человек».

Вот такой анекдот поведал твой проректор студенткам, одна из которых однозначно была стукачкой НКВД. Все, что произошло дальше, ты прекрасно и без меня знаешь. Но за него, Наденька, я совершенно спокоен. С его связями, я думаю, он долго сидеть не будет. Хотя уверен, что не будет больше и проректором. Но им такие люди, как он, очень нужны. Поэтому в данном случае давай лучше думать о себе. С нами бы в подобной ситуации не возились вообще. А потом представь себе, насколько этот человек распустился и что он себе позволяет, раз даже я рассказанный им анекдот знаю. А может, он вообще специально его рассказал? Может, он просто профессиональный провокатор, поп Гапон современный? Может такое быть? Конечно, может, Надюша. Поэтому будь осторожней.

Алексей опять вышел на крыльцо, спустился неспешно по ступенькам во двор, и, спокойно убрав посуду со стола, вымыл ее с мылом под рукомойником, забрал чайник с пиалами и занес все в дом, аккуратно поставил в буфет. А потом, окончательно закончив уборку, присел рядом с женой на стул. Обнял ее нежно за плечи и продолжил свой рассказ про Соломонова: