Семейная реликвия. Месть нерукотворная

А вот и их семейная фазенда… Дом смотрелся неплохо, особенно на фоне совсем уж одряхлевших соседских. Хотя если бросить взор чуть подальше, то за небольшим холмом можно было легко разглядеть красно-кирпичные фундаментальные постройки новых русских.

«Справедливости ради, — подумала Татьяна, — все же надо отметить, что современные богачи строят и совсем другие дома. В основном по проектам модных заморских архитекторов, да и дизайнеров специально приглашают для их внешнего и внутреннего оформления, как внучка».

Дом встретил Татьяну Алексеевну явно нежилым, слегка отдающим плесенью и мокрой древесиной запахом и особой, только здесь ощутимой тишиной. Татьяна искренне любила эти встречи с домом, все равно как с близким человеком после долгой разлуки. Привыкаешь к дому постепенно, не спеша. А пройдет чуток времени, так расставания будто бы и не было.

В их доме давно проведены газ, тепло, электричество, все удобства внутри, не как раньше… Уж дети-то постарались, знали, как дом дорог для родителей, а сами практически здесь не бывали. Все дела да дела… Станислав, например, как любил в свое время приезжать сюда, но уже пятый год работал в Германии, под Мюнхеном, в американо-германском Маршалл-центре. Ольга гостила там у него не один раз. А вот ни родители, ни Геннадий так за все время и не выбрались.

В доме постепенно становилось тепло, вкусно запахло привезенной с собой из Москвы сдобой и неповторимо терпким запахом мандаринов. В их семье все как один любили хорошо и вкусно поесть. При этом особыми кулинарными способностями, ценимыми всеми вместе и каждым в отдельности, славились, конечно, бабка и мать. Ольга Петровна и Надежда Васильевна всегда имели наготове и эксклюзивные, как сказали бы сегодня, и самые что ни на есть простецкие рецепты вкусной и здоровой пищи, которые аккуратно переписывали из одной в другую в свои заветные книжечки. Ольга Петровна, например, уникальная женщина, потерявшая в огне революции и Гражданской войны мужа, сестру, брата, родных, дом, смогла пронести через все тяготы и лишения последующих лет не только веру и человеческое достоинство, благородство и честь, но и все рецепты кулинарных изделий своей матери. Когда была в настроении, она рассказывала частенько своим внучкам — Татьяне и Наталье — о прежней дореволюционной жизни, о казачьей вольнице, о предке — бывшем писаре, гулявшем несколько лет по Оренбуржью с Емелькой Пугачевым, о своем любимом муже — Василии Васильевиче, неведомо куда и как сгинувшем в огне Гражданской войны. Иногда, вспоминая попутно кулинарные рецепты прошлого, она говорила непременно и о кладе, который неведомо где успела зарыть перед самым приходом большевиков ее сестра-миллионерша, о ее страшном конце от рук коммунаров и, конечно же, о пропавшей неизвестно как семейной реликвии — иконе Спаса Нерукотворного.

От бабушки в свое время девочки узнали впервые и необычную, загадочную и очень интересную историю самой иконы, изложенную в Священном Писании. Татьяна до малейших деталей помнила тот день. Небольшой уютный домик родителей в Ташкенте на улице Чехова. Потрескивание дров в русской печке, в которой в чугунном горшке давно томится пшенная каша с тыквой и сухофруктами. А бабушка, не утратившая и в восемьдесят лет благородной осанки и красоты, совершенно седая, с прямой, как струна, спиной, с гордо поднятой головой, неторопливо рассказывает:

— Когда Иисус Христос жил на Земле как простой смертный, он лечил больных людей, недужных и страждущих. Молва об этом, о чудесах Господа, долетела и до правителя города Эдесса, князя Авгаря, у которого была тяжелая неизлечимая болезнь — проказа. И решил он тогда послать своего художника Анания с письмом к Господу. Художника Анания он выбрал для этой цели не зря, так как еще велел ему написать портрет Иисуса Христа и привезти его в Эдесс, чтобы молиться перед его образом.

Приехал, значит, Ананий к Спасителю, и хоть видит его, а портрет написать никак не удается. Иисус Христос, видя тщетность попыток художника запечатлеть его образ, решил помочь ему. Принесли, значит, ему воду и полотенце. Смочил Христос лицо водой, вытер затем полотенцем, и произошло чудо. Его лик проступил на полотенце. Отдал тогда Иисус полотенце с ликом Ананию. Ананий же, возвратившись в Эдесс, поспешил к князю Авгарю. Тот приложился к нерукотворному образу, и — о чудо! — на глазах всех собравшихся выздоровел! Эта ткань с ликом Спасителя и была первой иконой нашего Господа.

Девчонки тогда внимательно вслушивались в звеневший, как колокольчик, совершенно молодой бабушкин голос. Мало, конечно, понимали и думали, скорей всего, что это очередная волшебная бабушкина сказка.