Семейная сага

Говорили много приятных тостов о Михаиле. Он, видимо, действительно очень одаренный человек. Но вот пил он слишком много, вскоре был совсем пьян. Слава Богу, гости рано разошлись, потому что к концу вечера Михаила совсем "развезло".

Я стала расспрашивать его про его отношения с Катей Буслаевой, хотя вижу, что она от него, вроде бы, отвязалась. Он что-то начал бормотать, потом расплакался. Говорил, что она святая, что у них ничего не было и быть не может. Потом он начал упрекать меня, говорить, что я сломала ему жизнь. Из его слов я поняла, что он все знает про нас с Павлом. Все знает и молчит! Ну хоть бы врезал мне когда, пощечину дал, а то все святого из себя корчит! Устала я, устала…

КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ

Часть 3

Михаил. 1948, 15 июня

Вот уже две недели, как я на новом месте: в Рижском

авиационном училище. Очень много произошло за последнее время такого, о чем вспоминать не хочется… Да и просто стыдно.

На первомайские праздники я был назначен дежурным по Военно-воздушной академии. Обязанность не тяжелая, хотя и не очень приятная: все сидят за праздничным столом в кругу семьи или с друзьями, а ты с группой слушателей, как сторожевая собака, ходишь вокруг квартала, следишь, не произошло бы чего, да проверяешь постовых.

Заступили мы на дежурство в шесть вечера. Сделали несколько кругов, все спокойно. Да и что могло произойти? Все эти дежурства делаются, по-моему, просто для проформы.

Около восьми кто-то из моих подопечных офицеров слушателей предложил пойти "на пятачок" к Васильичу. Пошли, выпили, как всегда пивка, сдобренного водочкой. И на мою беду — то ли я пил на голодный желудок, то ли нервы были никуда, то ли водки добавили мне больше — но я отключился. Отключился так, что и не помню, как меня дотащили домой, раздели и уложили в кровать… Как потом с негодованием говорила мне Катерина, у меня были мокрые штаны… Неужели и Сережа это видел? А слушатели, которые приволокли меня домой? Какой позор!

Старший после меня по команде доложил обо всем начальству. Сделал это он совершенно правильно, поскольку скрыть факт было невозможно, а ему нужны были инструкции сверху для продолжения несения караула. К тому же обычно в чрезвычайных случаях, когда дежурный по академии по каким-либо причинам не может исполнять свои обязанности, то должен быть назначен новый дежурный. А так как команда состояла, как правило, из одного старшего офицера-

преподавателя и нескольких офицеров-слушателей, зам дежурного обязан был сообщить по команде, чтобы прислали запасного дежурного для продолжения несения дежурства.

Потом был офицерский суд чести… Меня не разжаловали совсем только благодаря хорошей в прошлом репутации и участию в боевых действиях на Халхин-Голе… Но и то, что сделали — сильный удар: понизили в звании с полковника до подполковника и перевели из академии служить в авиационное училище в Ригу…

Вот и живу теперь бобылем… Купил кое-какую мебель, жду, когда Катя с Сережей переедут жить ко мне. Правда, почему-то ответов от Кати на свои письма не получаю. Сегодня вызвал Катю на переговорный пункт, поговорили 10 минут, но я вразумительного ответа от нее так и не получил. Говорила она что-то про Сережину школу, про Ксению и Елену Степановну. Я сказал, что места хватит всем: мне же на семью дали трехкомнатную квартиру: такая роскошь никому из нас никогда и не снилась! К тому же, подумал я, и проблема с Павлом будет автоматически решена: с глаз долой

— из сердца вон, как говорится…

А может, Катя из-за этого-то и не хочет ехать в Ригу?

Неужели все так далеко зашло?

Может, дело в Елене Степановне и Ксении? Но ведь все равно они и сейчас живут на моем попечении, а жить вместе, одной семьей — это же для всех лучше. На два дома это разве жизнь? А Ксении здесь будет неплохо: доучится год, а потом — вольная птица! Мединститут и здесь есть, перевестись не трудно. Да она-то могла бы и в Москве остаться на год, а там — все равно замуж.

Хорошо, подожду еще. Ведь им сниматься с места и ехать в полную неизвестность и правда нелегко, их можно понять!

Плохо мне было последнее время… Очень плохо! Но ведь еще хуже было, когда Катя убежала со своим поклонником в Ленинград. А потом я приехал и все наладилось. Может, и теперь приедет, сменит обстановку и можно будет постепенно залечить все эти раны последних лет… Конечно, забыть эту измену я не смогу никогда… Но

нужно попытаться все наладить ради нашего сына, ради

Сережи…

Как мне ни плохо сейчас, я стараюсь совсем не пить. Я понял, что если я дам себе послабление, то опять что-нибудь может произойти, на этот раз непоправимое. К тому же я и не могу нормально пить: меня "развозит" даже от пары кружек пива натощак. А на прошлой неделе собирались кафедрой, выпил вместе со всеми бокала два-три шампанского, так меня под руки довели до дома… Какой позор! Нет, есть только один выход — не пить вообще.