Семейная тайна

— Лина мне рассказала. Я всей душой с вами. Ваш дед… я, да, мы воевали вместе, если и не рядом, то неподалеку друг от друга. Я сейчас пишу книгу о войне. Это мой долг. Я принес вам несколько страниц… Прочтите. Не сейчас, потом. Вот.

ИЗ ЗАПИСОК ОКОЕМОВА

«Стояла поздняя осень 1942 года. Может быть, самое суровое время года для 46-й параллели, где происходили эти события. Нелегкие времена для людей. Потому что шла война.

Под низким свинцово-серым небом, под дождем, по раскисшей глинистой дороге шли двое солдат.

Один — среднего роста, темноволосый, серьезный, озабоченный предстоящим делом. Он шел впереди, то ли добровольно, то ли по команде приняв на себя роль ведущего.

Другой, длинный, рыжий, мосластый, с бледным невыспавшимся и хмурым лицом, как бы нехотя тащился сзади.

— Эй, ты, слышь, цыган! — крикнул он. — Постой! Не беги. Пошто тебе в избе не сиделось? Тепло. Куда побег? Зачем? А?

Темноволосый, остановившись, круто обернулся и цепко ухватил рыжего за отвороты шинели. Притянул к себе. Черные глаза его сверкнули.

— Ты что мелешь? Ты воевать послан или по избам греться? Смотри у меня!

Позади, на косогоре, с которого только что спустились солдаты, возникла тщедушная фигура мальчишки в огромной, не по росту телогрейке. Тонкий голос прокричал:

— Эй! Дядечки! Да погодите же… Бегу, мочи нет!

— Тимоша! — обрадовался чернявый и отвернулся от своего спутника. — Ты чего же, пострел, не пришел? Мы уж думали, возле мамки пригрелся.

— Да нет у меня мамки, — отвечал звонкий мальчишеский голос. — Меня Катылиха не отпускала. Подперла дверь, так я в окно сиганул.

Рыжий еще более помрачнел. Видимо, появление деревенского парня не входило в его планы.

— Да чего он разорался! Того и гляди, немцев прикличет. На кой ляд он сдался?

— Покажет дорогу и вернется…

— Не, дядечки, я с вами… к своим пробиваться.

— Вперед, вперед! — поторапливал своих спутников темноволосый солдат.

Мальчик жался к этому человеку, не разумом, а сердцем угадывая в нем добрую и правильную силу.

Они двинулись дальше, к неясно видневшейся за сиреневой сеткой дождя ольховой роще.

Ни темноволосый солдат, ни его рыжий напарник, ни тем более мальчонка не знали, да и не могли знать, что их ожидает там, впереди, за рощей.

Асфальтовое шоссе, по которому им навстречу, еще невидимая, катила гитлеровская штабная машина, не просто было полоской тверди в океане раскисшей, ускользающей из-под ног земли. То была линия, черта, отделяющая жизнь от смерти, честь от бесчестья…»

ВМЕСТО ЭПИЛОГА