Семейная тайна

Из-под опущенных ресниц Ровена украдкой изучала шофера. За всю дорогу Эндрю не произнес ничего, кроме «да, мисс» и «нет, мисс», и она гадала, чем же он так увлек Пруденс, что та согласилась посвятить ему выходной. Удавалось ли им разговаривать и смеяться непринужденно? Пруденс любила читать, — может, и у него имелось тайное пристрастие к книгам? Беседовали ли они о музыке или политике? И как ее угораздило брякнуть «О, Пруденс», как будто в знакомстве с лакеем было что-то постыдное? Эндрю, рот на замке, не отрывал взгляда от дороги. Простое, грубоватое лицо — милое, но ничего особенного. Но он мог открыться Пруденс совсем другой стороной.

Снедаемая тревогой, Ровена осведомилась:

— Надеюсь, вы знаете, где находится гостиница «Фримонт»?

Она возненавидела свой капризный, недовольный тон.

— Да, мисс.

Ровена отвернулась и замолчала. Очевидно, Пруденс обладала неким недоступным ей шармом. А может быть, Эндрю просто умен. Она вспомнила недавние слова Пруденс о классах — ничто не менялось. Возможно, отчасти дело было в самой Ровене. Не так ли считает и Джонатон? И кто он вообще такой? Нервы были натянуты как струна. Настроение неудержимо падало.

— В какое время прикажете подъехать за вами, мисс Бакстон?

Ровена моргнула, осознав, что автомобиль стоит перед гостиницей. Она подождала с ответом, пока Эндрю не обогнул машину и не открыл ей дверь.

— Обратно меня подвезут. Спасибо, Эндрю. И не волнуйтесь о Пруденс. Она сможет взять выходной, когда захочет.

Тот вышколено уставился на нее пустым взглядом:

— Да, мисс. Благодарю, мисс.

Ровена поспешно выбралась из машины. Что ни делай, она все время попадает впросак. Она имела в виду не то, что даст Пруденс выходной, а то, что Пруденс сама вправе выбрать себе день. Что это личное дело Пруденс. Ее снова неправильно поняли.

Ровена тяжело вздохнула, разгладила юбку и вошла в гостиницу, надеясь, что явилась не слишком рано. За столиком сидел в одиночестве мистер Диркс, и она испытала горькое разочарование, однако заставила себя улыбнуться и приблизилась, на ходу протягивая руку:

— Мистер Диркс, очень рада вас видеть вновь.

— Добрый день, мисс Бакстон. Джон скоро спустится. Присаживайтесь.

Повеселев, она опустилась на стул:

— Пожалуйста, зовите меня Ровеной. Как себя чувствует Джон? Я беспокоилась, что он еще слишком слаб для чаепития, он же только что выписался.

— О нет. Он еще тот артист. Джона в постели не удержишь, поэтому я и взял его в дело.

— Будьте добры, напомните, мистер Диркс, чем вы занимаетесь? — учтиво попросила Ровена.

Ей было не так уж важно это знать, и она поглядывала на лестницу, ведущую к номерам.

— Я занимаюсь автомобилями, но расширяюсь и теперь вот заинтересовался аэропланами. Сейчас все испытания возложены на Джонатона, но и в разработке он тоже участвует.

Ровена переключила внимание на него. Мистер Диркс стал интересным рассказчиком, когда речь пошла о Джонатоне.

— А вам не кажется, что это дань моде? Мой дядя так и считает, хотя отец видел в них будущее.

— Ну так аристократы не терпят столь стремительных перемен. Большинству из них этого не пережить. Надеюсь, что вы, молодежь, окажетесь гибче.

Отец говорил то же самое слово в слово.

— И я не считаю это модой, — продолжил Диркс. — Думаю, что аэропланы совершат революцию в транспорте, грузовых перевозках и военном деле. Мои соотечественники полагают, что я либо гений, либо безумец.

— А, снова о будущем воздухоплавания? Хочешь, чтобы наша прелестная гостья померла от скуки?

Джонатон Уэллс даже с тростью сумел подкрасться совершенно бесшумно. Он улыбнулся, глядя на Ровену сверху, и у нее перехватило дыхание от пронзительной синевы его глаз. Все посторонние звуки — беседы обедающих, позвякивание приборов и посуды, уличный шум — скрылись за оглушительным биением сердца. Ровена улыбнулась в ответ, и впервые со смерти отца ей стало так радостно, что у нее чуть не вырвался беспричинный смешок. Она опустила глаза, взяла себя в руки и уже спокойно встретила взгляд Уэллса.

— Очень рада видеть вас в добром здравии, мистер Уэллс. Благодарю за приглашение.

— Спасибо. — Джонатон сверкнул ровными зубами и постучал по ноге тростью. — Как видите, нога заживает быстро. И прошу, зовите меня Джон. Когда я слышу «мистер Уэллс», мне вспоминается отец. А я, с вашего разрешения, буду называть вас Ровеной. После пережитого нам странно обращаться друг к другу официально.

— Адаптация или смерть! Это мое кредо, — вставил мистер Диркс, взмахнув руками.

Черные кудри были тронуты серебром, усы густо набриолинены и приглажены. Он выглядел сущим безумцем, но добродушным и безобидным.

— Вам разрешается называть меня Ровеной. — Выждав секунду, она добавила: — Джон.

Тот улыбнулся и коротко поклонился. Официантка в накрахмаленной черной форме вкатила столик с чайными принадлежностями и наполнила чашки. Мужчины взялись оживленно беседовать о всякой всячине, и Ровена настолько увлеклась, что совершенно позабыла о манерах.