Семейное дело

Расстроенный кладоискатель подал назад, но неожиданно замер, услышав повелительное:

– Halt!

Обернулся и едва не наложил в штаны, увидев поднявшего карабин немца. А его напарник – мордастый – держал руки на автомате с прямым магазином.

– H"ande hoch!

«Вот и смерть моя!»

Паника едва не погубила Никиту, однако он знал, что молчать не следует, и попытался объясниться в меру сил.

– Их бин… их бин очень рад!

Вскинув вверх руки, Свёкла медленно выпрямился и натянул на физиономию самую благожелательную и радостную улыбку, выглядевшую, надо отметить, весьма жалко.

– Partizan?!

Вот ещё не хватало! За партизана приняли… Перед глазами мгновенно появилось видение повешенной женщины. Истерзанной. Над которой наверняка поглумились…

– Найн, нихт! – Свекаев испуганно замахал руками. – Я не есть партизан, я… как это… от советской власти пострадавший! Я любить Германия! Я – верный друг Германия… Я есть…

Он кричал, рыдал, заискивающе заглядывал в равнодушные, фашистские глаза немцев, снова рыдал и кричал до тех пор, пока не оказался в холодном сарае.

– Я хочу вам служить! Не убивайте…

И взвыл, когда дверь захлопнулась.

«Расстреляют! За что?!»

Свёкла догадывался, что немецкая власть сурова, не зря же повсюду её враги развешаны, как в Гражданскую, при товарище Троцком, но за собой-то он никакой вины не чуял! Не было за ним ничего! Немцам не мешал, жил своей жизнью, и вот…

«Меня за что?!»

Порыдав, размазывая по небритой морде слёзы, сопли и слюни, Свёкла утихомирился, уселся в углу, дрожа на морозе, а потом принялся ходить по кругу, сообразив, что если сидеть – замёрзнешь. Власть немецкая оказалась не только суровой, но и холодной. Жестокой, как настоящая власть, но, к сожалению для Никиты, жестокой лично к нему.

«Гады! Твари! Все они одним миром мазаны! Все простых людей обижают!»

Так и подвывал он до вечера, пока не услышал шум мотора, не разобрал в щёлочку, что во двор усадьбы въехал элегантный «Хорх», и не вздрогнул, когда дверь сарая распахнулась.

Впрочем, ничего интересного на пороге не оказалось – лишь два мордоворота в серых шинелях. Не вступая в разговоры, они подхватили перепуганного Свёклу под руки и буквально внесли в дом, а затем – в кабинет на первом этаже, где за столом ожидал арестанта невысокий, щуплый и смутно знакомый немец с настолько холодными глазами, что кладоискатель задрожал сильнее, чем давеча в ледяном сарае.

– Страшно? – осведомился немец на чистом русском языке, бросив на Свёклу неожиданно тяжёлый взгляд.