Семейное дело

У дверей в гостиную появилась служанка в белом переднике, сказала что-то Дюко, и он покачал головой. Женщина повернулась, чтобы уйти, но я попросил разрешения воспользоваться уборной. Она махнула рукой вдоль коридора, и я направился туда, просто чтобы себя занять, а на обратном пути приметил открытую дверь и не преминул в нее заглянуть. Хорошему сыщику, как известно, приглашение не требуется. Самой дочери Пьера не было видно, но признаков ее присутствия было множество. Здесь буквально все кричало о ней, и громче всего – книжный шкаф у стены. Я разглядел несколько романов и научно-популярных книг в твердом переплете – отдельные названия были мне знакомы, – а также книги в мягкой обложке с французскими названиями, но любопытнее остальных оказалась средняя полка. Там стояли книги Бетти Фридан, Кейт Миллетт, еще каких-то писательниц, о которых я слышал краем уха, и три книги Симоны де Бовуар[7] на французском. Конечно, разрозненно такие книжки можно встретить у кого угодно, но тут их была целая библиотека. Я взял одну книгу наугад, раскрыл. На титульном листе чернилами было выведено имя «Люсиль Дюко». На второй книгой тоже. Я потянулся за третьей, когда у меня из-за спины спросили:

– Что вы есть делать?

Служанка в белом переднике.

– Так, время трачу. В разговор не вмешаться, я ни слова не понимаю, а эти книги я заметил, когда шел по коридору. Они ваши?

– Нет. Она не хотеть мужчина здесь, чтобы мужчина трогать ее книги.

Думаю, вы уже все оценили, и в дальнейшем я не стану передавать акцент служанки.

– Прошу прощения. Пожалуйста, не говорите ей, хотя отпечатки пальцев все равно останутся. Больше я ничего не трогал.

– Как, вы сказали, вас зовут? Арчи Гудвин?

– Именно.

– Я слышала о вас от него. И по радио с утра. Вы детектив. Полицейский спрашивал, приходили вы к нам или нет. Он дал мне номер, чтобы сообщить.

– Еще бы! Вы ему позвонили?

– Пока нет. Надо спросить мсье Дюко. – Слово «мсье» она выговорила так, что я попросту не отважусь воспроизвести эти звуки на бумаге.

Служанка, очевидно, не собиралась оставлять меня в одиночестве, поэтому я протиснулся мимо нее в коридор и вернулся в гостиную. Вулф продолжал беседовать с хозяином, если можно так назвать эту трескотню, а я подошел к окну и стал смотреть на улицу.

Было четверть пятого, когда мы снова сидели в «хероне» и выезжали с парковки. На Девятую авеню и дальше. Вулф соизволил сообщить, что Дюко сказал ему кое-что важное, но обсудим дома, после чего замолчал. Он не говорит о делах на ходу или в машине. В гараже Том поведал, что еще до полудня заглядывал какой-то коп, проверял, на месте ли машина, – а где ей быть, спрашивается? – ближе к четырем явился другой и стал интересоваться, куда это я укатил. От гаража следовало свернуть за угол и пройти полквартала по Тридцать пятой улице до нашего дома. Для Вулфа это означало лишнюю порцию физической нагрузки, но я знал, почему он так поступил. Подвези я его ко входу и отгони потом машину в гараж, за время моего отсутствия на нашем крыльце вполне мог нарисоваться какой-нибудь соглядатай.

По счастью, крыльцо пустовало. Мы поднялись на семь ступенек, я нажал на кнопку звонка, Фриц рассмотрел нас сквозь одностороннее стекло входной двери, откинул цепочку и распахнул дверь. Мы вошли внутрь. Когда я вешал его пальто, Вулф спросил Фрица:

– Тот человек приходил?

– Так точно, сэр. Их было двое. Они наверху. Приходили еще пятеро, не считая этих двоих. Телефон звонил девять раз. Вы не сказали, вернетесь ли к обеду, поэтому я не стал фаршировать каплуна, так что придется немного подождать. Сейчас-то почти пять.

– Могло быть и позже. Будь добр, принеси пива. Арчи, как насчет молока?

Я отказался, попросил себе джин с тоником, и мы двинулись в кабинет. Почта лежала под пресс-папье на столе Вулфа, но он, уместив свои телеса в кресле, сделанном по особому заказу, попросту смахнул ее в сторону, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Я ждал. Хотелось, конечно, надеяться, что и губы его начнут шевелиться, но этого не случилось. Он сидел с закрытыми глазами. Прождав минуты четыре, если не пять, я произнес:

– Не хочу мешать, но, быть может, вам будем полезно узнать, что дочь Пьера – ее зовут Люсиль – состоит в женском движении. Причем, насколько я понимаю, вполне деятельно. Она…

Вулф открыл глаза:

– Я отдыхаю, Арчи. Вдобавок тебе прекрасно известно, что я не терплю вульгарных обозначений.

– Ладно, пусть будет движение женщин за свои права. У нее на полке три книги Симоны де Бовуар на французском. Вы сами признавали, помнится, что она писать умеет. Да и весь шкаф забит книжками тех, о ком даже я слышал. Кое-кого из них вы читать начинали, но бросили. Кроме того, она запрещает мужчинам заходить в ее комнату. Я все это говорю, потому что кто-то должен что-то сказать, а вы желанием явно не горите.

Тут вошел Фриц с подносом. Лично мне неприятно брать что-либо с подноса, который он держит в руках, потому я, когда он остановился у стола Вулфа, пошел налить себе джина с тоником. Вулф между тем достал из ящика стола золотую открывашку, налил себе пива и изрек: