Семейное положение – безвыходное

Нагруженные пакетами, они весело и шумно ворвались в дом – вернее, в съёмную квартиру. Всё семейство кукольника занимало крошечную каморку в одном из старых домов – помимо единственной комнаты, там была ещё только кухонька, а душевая с туалетом располагались в кабинках прямо во дворе. Люся поёжилась, представив, как холодными зимними утрами (говорят, в январе и феврале в этих краях температура – всего три градуса выше нуля) некомфортно принимать душ. Однако она уже успела понять за время своего пребывания здесь, что, несмотря на общую загрязнённость местности, сами индийцы чрезвычайно чистоплотны, и о гигиене тела не забывают даже нищие. Да, у многих местных в квартирах нет гейзера, но они и зимой ежедневно отважно принимают ледяной душ, причём не только взрослые, но и дети. А уж привычка каждого индийца непременно подмываться после посещения туалета говорила сама за себя… Поэтому Люсе теперь были смешны рассуждения соотечественников, да и свои собственные недавние домыслы, о «грязных индусах».

Из кухни выглянула бабушка – высокая старуха очень статного, «породистого» вида, с прямой и гордой осанкой. Несмотря на то, что волосы её совершенно поседели, на смуглом лице практически не наблюдалось морщин. Руки её были перепачканы в муке – по-видимому, она раскатывала тесто для лепёшек.

– Намасте, дади-джи, – поздоровалась Люся.

Сестрёнки кинулись к бабушке и наперебой залопотали что-то на хинди, бросая на гостью весёлые взгляды. Выслушав, та заулыбалась, ласково кивнула в знак приветствия, затем с извиняющейся улыбкой показала свои вымазанные руки и скрылась в кухне. Вернулась она через минуту, вытирая ладони полотенцем, и жестом подозвала Люсю к себе. «Сразу видно – вот главная хозяйка в доме, – отметила про себя Люся. – Сколько в ней уверенности, сколько внутреннего спокойного достоинства…»

Бабушка взяла гостью за подбородок и принялась рассматривать её лицо, весело улыбаясь (зубы у неё, к слову, тоже были как у молодой – белые и крепкие), а затем удовлетворённо произнесла что-то.

– Она говорит, что у вас очень красивые зелёные глаза, – торопливо перевела на английский старшая внучка, Рину.

– Йес, йес, – закивала бабушка, – айз вери бьютифуль![18]

– Шукрия, – вежливо поблагодарила Люся на индийский лад; это произвело огромное впечатление на дади-джи. Она жестом предложила гостье присаживаться на диван и кивнула в сторону кухни:

– Чай?

Это слово на хинди звучало точно так же, как и на русском, поэтому Люся поняла её без труда и с радостью согласилась. Затем бабушка величественно удалилась готовить чай, а девочки уселись по обе стороны от Люси и принялись с ней болтать: Анжали – самыми простыми фразами, а Рину – более осмысленно и серьёзно.

– А где все остальные? – поинтересовалась Люся у них.

– Дедушка поехал за фейерверками и свечами, сегодня должно быть много-много огней, – доходчиво объяснила Рину. – А мама с папой и брат дают дневное представление. Нехорошо терять рабочий день, тем более что на улицах сегодня полно иностранцев.

– А во сколько начинается Дивали?

– Как только стемнеет, – улыбнулась девочка.

Она вообще улыбалась гораздо реже своей младшей сестры, но улыбка очень ей шла, словно освещая не по годам задумчивое личико. Люся не смогла удержаться от похвалы:

– Ты очень хорошо говоришь по-английски. Кто с тобой занимается?

Та пожала плечами.

– Когда мама с папой, а когда и туристы… Но чаще всё же учителя в школе.

Люся прикусила язык. Ей почему-то казалось, что в бедной семье дети непременно должны быть необразованными, и тот факт, что девочка, оказывается, посещает школу, порядком её удивил.

– Мы все ходим в школу, – словно прочитав её мысли, подтвердила Рину. – И брат, и я, и Анжали…

– Анжали? – Люся перевела взгляд на малышку, которая смотрела на неё сияющими восхищёнными глазами. – Она же маленькая…

– Маленькая? – удивилась Рину. – Ей шесть лет, а в школу начинают ходить в четыре года.

Люся вспомнила свою Алесю. Когда той было три с половиной годика, они с Димой впервые отдали её в детский сад, и то у обоих сердце кровью обливалось – как же можно такую крошку доверить неизвестно кому. А тут – подумать только! – примерно в этом возрасте карапузов уже отправляют учиться…

– Когда же вы всё успеваете? – поразилась Люся. – И отцу помогать, и уроки делать… И потом, вы же постоянно переезжаете, сами говорили.

– Школы везде есть, даже в деревнях, – пояснила Рину. – Учимся днём, а папе помогаем в основном по вечерам.

Тем временем явился дедушка, он же дада-джи. С его приходом в тесной квартирке сразу сделалось шумно и весело, словно старик привнёс с собой лучик хорошего настроения. Дедушка по случаю праздника нарядился в белую длинную рубаху – курту, намотал ярко-красный раджастанский тюрбан и замысловато подкрутил свои длинные усы, отчего общий вид сделался хулиганистым и залихватским. К счастью, он прекрасно говорил по-английски, и поэтому Люся с большим удовольствием вступила с ним в обстоятельную беседу.

– Из какой ты страны, дочка? – полюбопытствовал дада-джи.