Семейное проклятие

– А ты, милая, чего все время молчишь?

Настя бросила на сестру предостерегающий взгляд. Малышка застенчиво улыбнулась. А потом выставила вперед правую ножку и завела своим заливистым голоском:

– Наша служба и опасна и трудна!

Вот умничка!

Старшая с готовностью подхватила:

– И на первый взгляд как будто не видна!

Никогда прежде они этой песни не пели, Настя-то и слова вспоминала с трудом. Однако не зря же Зойка уже успела выступить на множестве официальных мероприятий. Девочка – очень «патриотичненько», как в хоре учили – выводила:

– Если кто-то кое-где у нас порой честно жить не хочет…

Настя старательно подпевала.

И – наконец-то – полицейский улыбнулся – не одними губами, а всем лицом. А когда артистки смолкли, удивленно произнес:

– Смотри-ка ты. Правда, петь умеете. Не наврали.

А какой-то интеллигентного вида алкоголик, что брел по переулку и остановился послушать бесплатный концерт, услужливо добавил:

– И рэпэртуар какой правильный выбрали, в духе времени!

– Иди мимо, – строго велел ему полицейский. И снова обратился к девочкам: – Отбор на этот ваш «Суперталант» где проходит? В «Останкино»?

– Где ж еще, – важно отозвалась Настя.

– Если хотите, могу подвезти. Мне как раз в те края.

– Но мы же формы полицейской так и не купили, – пробормотала Настя.

– Ничего. Вы и без нее хороши, – заверил страж порядка. И повторил: – Давайте, давайте. Залазьте в машину.

Очень походило на ловушку – а куда деваться? Уж сейчас убегать – когда полицейский их фамилии знает, откуда приехали и зачем, – совсем будет глупо. Пришлось садиться. Настя (чтоб своего страха не показать) еще и потребовала:

– Давайте мигалку включим, сирену! Чтоб совсем уж круто!

– Да не вопрос! Но с мигалкой я только в тюрьму вожу, – в тон ей отозвался блюститель порядка.

– Тогда лучше не надо! – поспешно отозвалась Настя.

А Зоинька простодушно поинтересовалась:

– Но ведь уже поздно! Разве нас на конкурсе примут сейчас?

– Примут, – усмехнулся полицейский. – Я точно знаю. – И добавил с легкой досадой: – Вся страна, по-моему, с ума посходила с этим «Суперталантом». – Виновато улыбнулся: – У меня тоже сын есть. Такой же наглый, как вы. Правда, способностей меньше – знай, бренчит свои три аккорда! Но и он на конкурс подался. Рассказывал мне: там охотничков за славой – как собак нерезаных. К восьми утра сегодня туда приехал – до сих пор в очереди сидит.

– Ничего себе! – возликовала Настя. – Как тесен мир! А как вашего сына зовут? Я обязательно эсэмэску отправлю в его поддержку!

– Не трать время, – отмахнулся новый знакомый. И серьезно добавил: – А вот за вас, сестры Кузовлевы, мы обязательно будем голосовать. Всем отделением!

– Спасибо! А мы вам передадим привет. Когда в финале выступать будем! – заверила девочка.

* * *

Однако в огромном холле, где конкурсанты дожидались вызова на прослушивание, оптимизма у нее сразу же поубавилось. Кого здесь только не было! Прекрасные, как богини, светловолосые девушки с точеными чертами лица (куда там до них Насте с ее несолидными конопушками)! Или дивы, не столь красивые внешне, но распевавшиеся – мощно, абсолютно по-оперному. Да еще и хвастались между собой: «Я три октавы беру!» – «Подумаешь! А я – три с половиной!» И голоса явно поставлены дорогими профессионалами, а не в скромной калядинской музыкалке.

А кто пел поскромнее, потише – другим брали. Парнишка (чрезвычайно обаятельный) ловко жонглировал серебряными мячиками, причем одновременно целых семь штук в воздух подбрасывал. Девочка не старше Зоиньки, одетая в блестящее трико, садилась на все три шпагата и завязывалась в узелок, будто у нее костей вовсе не было. У кого-то с собой скрипка, другие чечетку выбивают – куда круче, чем в «Зимнем вечере в Гаграх».

Пока девочки проталкивались к столику регистрации – будто побывали в цирке, театре и консерватории одновременно.

Мадам, что записывала участников, встретила их неласково:

– Вы б еще в полночь пришли!

Настя заискивающе улыбнулась:

– Да мы с поезда только… и сразу сюда.

– Гостиницу наш проект не предоставляет, – поджала губы регистраторша. И неохотно достала чистый бланк, потребовала:

– Фамилии? Возраст? Откуда приехали?

Анастасия ответила.

– А взрослый с вами кто? – прищурилась девица.

Настя и глазом не моргнула:

– Мама. Она в туалет отошла.

– Если на второй тур пройдете, будет нужен ее паспорт, – предупредила регистраторша.

Впрочем, на лице девицы было написано: она нисколько не сомневается, что сестры Кузовлевы из явно неведомого ей Калядина отсеются уже на предварительном этапе. Подавила зевок, занесла ручку над очередной графой:

– Что вы умеете?

– Петь.

– А еще? Музыкальное образование, спортивная, актерская, цирковая подготовка? – перечислила регистраторша варианты ответов.

– Нет, ничего такого.

– Инвалидность имеется?

– Чего?!

– Понятно, – вздохнула девица. Поставила очередной прочерк, велела: – Ожидайте в холле. Ждите, когда пригласят. Ваш номер тысяча семьсот шестнадцатый.

– А зачем инвалидность нужна? – прошептала Зоинька, едва они отошли от стола регистрации.

– Не знаю, – помотала головой Настя.