Семейное Рождество

— Мистер Чэмберс, — сказала она, зажав рот рукой, когда он остановился, но не повернулся к ней. — Эдвин, пожалуйста, не уходите.

Он повернул голову, чтобы посмотреть на нее.

— Пожалуйста, не уходи, — прошептала она.

Он не двигался, поэтому это сделала Элизабет. Не глядя на мужа, она пересекла комнату, подошла к кровати, сняла тапочки и легла на спину. Он еще несколько мгновений стоял у двери, а затем подошел к камину и задул свечи. Но света от огня в камине и окна было достаточно, чтобы осветить ему путь до кровати.

И достаточно, чтобы, когда он разделся, Элизабет могла увидеть, что под халатом он был совершено обнажен. Она была потрясена, но взгляд не отвела. Она никогда не считала мужчин красивыми, привлекательными — да, но не красивыми. Эдвин же был именно красивым: мускулистым, идеально сложенным, мужественным.

Он лег рядом и повернулся к ней. Приподнявшись на локте, он наклонился и вновь поцеловал ее, его рука легла на ее щеку, а пальцы запутались в ее волосах. На сей раз, когда он коснулся ее губ языком, она не вздрогнула, хотя и чувствовала влажное и незнакомое ощущение во рту, в груди, внизу между бедрами. Она разомкнула губы, и его язык глубоко проник в ее рот.

Какое-то время она даже не замечала, что его рука спустилась ниже и ласкала ее грудь, тем не менее, заметила, когда он потянул за ленты, стягивающие ворот ее ночной рубашки, и развязал одну за другой. Рука Эдвина скользнула по ее обнаженной плоти и накрыла грудь. Он слегка провел по соску большим пальцем.

Она подумала, что непременно умрет от удовольствия. Она слышала, как издала глубокий гортанный звук.

— Коснись меня, — прошептал он ей в губы.

Элизабет осторожно положила руку на его грудь — она была твердой и покрыта волосками. Другой она рукой обвила его талию. Она всегда хотела коснуться его, поняла она, но никогда не делала этого. Она всегда играла пассивную роль послушной жены. Возможно ли, чтобы женщина притязала на мужчину? Правильно ли это? Прилично ли?

Сегодня вечером он не намеревался просто приподнять ее ночную рубашку, лечь на нее и войти в нее. Это было уже ясно, и она была чрезвычайно благодарна ему за это. Раньше это всегда происходило так быстро, что она не успевала получить хоть какое-то тайное удовольствие от процесса.

Тем не менее она была готова не ко всему, что он делал с ней, прежде чем неизбежный момент наступил. Он трогал ее всюду руками, ртом, даже зубами, сначала через ночную рубашку, а потом под ней. Наконец он помог ей снять ночную рубашку через голову, и они оба остались обнаженными.

Она должна была бы смутиться, учитывая, что в комнате было достаточно света и покрывало было отброшено. Но ее тело пульсировало от удовольствия, и его руки, губы, глаза заставляли ее чувствовать себя красивой. Она с трудом сдерживала ощущения, которые пульсировали в ее крови и доходили до каждого нервного окончания в ее теле.

Она чувствовала пульсацию между бедрами и внизу живота и жаждала прикосновений мужа, одновременно не желая, чтобы это произошло, зная, что все закончится в течение нескольких мгновений после того, как он проникнет в нее.

Она дотронулась до него выше талии, не сказав ни слова.

Когда его рука заскользила между ее ног, исследуя и лаская мягкие тайные складки ее тела, она знала, что была там влажной и горячей — его пальцы казались прохладными. Один палец скользнул в нее. Элизабет закрыла глаза и попыталась сосредоточиться на дыхании.

Когда он передвинулся и лег на нее всем весом, раздвигая ее ноги и устраиваясь между ними, все вновь стало знакомым. Он подложил руки под ее ягодицы, и она, раскинув руки, прижала ладони к кровати и сделала медленный, глубокий вдох.

Он медленно вошел в нее, скользнув в ее влажность, растягивая и заполняя ее. Он был чудесно твердым, и она едва сдерживала желание сжать внутренние мышцы и прикладывала все усилия, чтобы оставаться неподвижной.

Это длилось намного дольше, чем она помнила. В течение длительного времени он двигался в неспешном и равномерном ритме, заполняя ее собой и при этом рождая у нее внутри какое-то щемящее чувство, столь сильное, что Элизабет задавалась вопросом, а есть ли различие между болью и удовольствием. К тому времени как он ускорил и углубил свои выпады, она изо всех сил вцепилась пальцами в матрас и закусила верхнюю губу, чтобы сдержать себя, — хотя что именно она сдерживала и чему мешала случиться, она не знала.

Он удовлетворенно выдохнул ей в ухо, и она почувствовала, как ее изнутри наполняет жар. Она вновь приняла его семя. Несмотря на небольшую непонятную неудовлетворенность, когда он расслабленно навалился на нее всем весом, оставаясь в ней, Элизабет улыбнулась, ощущая счастье, способное заменить даже дискомфорт от неудовлетворенного до конца желания.

Они не были чужаками.

Возможно, будет еще один ребенок.

И, когда он будет навещать время от времени Уайлдвуд, чтобы проведать Джереми, они, вероятно, будут каждую ночь на несколько минут делить кровать, и она вновь сможет получить это удовольствие.