Семейные обязательства

По прямой от Гнездовска до Велиславля было около восьмисот километров. Вот только болота и озера все время меняли ландшафт. Один и тот же холм мог путешествовать в радиусе пары километров. Проложить тропу невозможно — там, где вчера зеленели сухие перелески, сегодня могла быть топкая болотина, мерзко пахнущая тиной. Говорят, стабильные островки существовали — но где они, те островки? К тому же, на Великих озерах и примыкающих к ним болотах жило огромное количество разнообразных зубастых тварей, желающих полакомиться неосторожным путешественником.

Впрочем, «Записки о путешествиях» изданы десять лет назад, с тех пор предприимчивый пан Казимир Штутгарт, профессор Кошицкого университета и звезда исследования Болот организовал еще несколько экспедиций. Может быть, даже нашел что-то?

Элиза когда-то следила за его судьбой и восхищалась — слабый огненный маг вместо скучной работы в какой-нибудь кузне отправился покорять неизведанные земли, полные опасностей и приключений!

Вот бы и ей…

— Елизавета Павловна?

Полковник подошел легко и бесшумно, как большой хищник на мягких лапах. Элиза встала ему навстречу и зацепилась взглядом за старый шрам на его виске. Перестать смотреть на тонкую светлую полоску, почти скрытую уставной стрижкой, было адски трудно. Ни пошевелиться, ни вздохнуть, тяжелый, обволакивающий ужас повис на плечах…

Прямой взгляд глаза в глаза — вызов, вспомнила она почему-то. Спустя несколько долгих мгновений Элиза сумела бросить этот вызов.

Если полковник и заметил ее усилия, то вида не подал. Спросил равнодушно-официально:

— Вы хорошо себя чувствуете? Можете отвечать на вопросы?

Элиза осторожно, как хрустальную шкатулку, закрыла книгу.

— Да, — проскрипела она мгновенно пересохшим горлом.

— Вы задержаны до выяснения обстоятельств. Ваш отец, Павел Лунин, как вам известно, только что совершил попытку покушения на жизнь канцлера империи.

Элиза сумела не покачнуться. Даже не отвернулась — смотрела в темные провалы зрачков полковника по-прежнему спокойно и со всем достоинством, на которое была способна.

В голове билась одна мысль: «Держаться. Стоять. Не смей падать! Стоять!»

Нужно было сказать хоть что-то, но что? И зачем?

— Я вынужден спросить, сударыня, — тем же тоном продолжил он после небольшой паузы, — вы причастны к заговору?

— Нет, — твердо ответила Элиза, так и не пошевелившись, — не причастна.

— Хорошо, — кивнул полковник. — Присядьте, пожалуйста. Разговор будет долгим.

Элиза медленно вернулась к креслу и села. Не рухнула, не упала, а элегантно, отработанным на множестве приемов и салонов движением опустилась на сидение, привычно расправив зашуршавшие юбки. Не хватало только кокетливого трепета веера.

Хорошие манеры — не доспех, но другой защиты сейчас нет. И не с кем посоветоваться, некого попросить о защите!

Полковник отдал несколько распоряжений подчиненным, выслушал негромкий быстрый доклад и вернулся к ней.

Столько раз слово «нет» Элиза не повторяла никогда. Это было похоже на игру «Барыня прислала сто монет» наоборот. Там — «да и нет не говорите», а здесь — сплошное «нет».

Отец никогда не обсуждал с ней канцлера. Нет, она не знает, кто еще участвовал в покушении. Нет, никто, не видела, даже предположить не рискну, не догадывалась, не собирался, не верю, отец не мог, нет, нет, нет!!!

Полковник дал Элизе подписать протокол и потерял к ней всяческий интерес. Отправился командовать расследованием дальше, оставив ее сидеть в кресле.

Она держала спину прямо. Не плакала, не пыталась кого-то в чем-то убедить. Она несколько раз моргнула, подняла руку к горлу и с силой уколола палец застежкой броши с воротника блузки. Отрезвляющая боль заставила широко распахнуть глаза, но тягучий кошмар не прекратился. Та же гостиная, гвардейцы, стакан с водой на столе, множество свечей (еще вечер? Или уже глубокая ночь?), фигурки на каминной полке, у дверей полковник говорит с кем-то, стоящим в коридоре…

Как же его зовут полковника? Он представился, но вылетело из головы.

Элиза бессильно уронила руки на колени. На подушечке указательного пальца набухала большая капля крови.

Надежда проснуться не оправдалась.

Элиза снова посмотрела на статуэтку на камине, подарок жениха. Очаровательная пастушка мило улыбалась искусно раскрашенным личиком. У ее ног стояла такая же миленькая овечка.

Фарфоровые улыбки и ожидание — не тронут? Разобьют на острые осколки? Переставят в чулан? Ты можешь только ждать своей судьбы, красивая куколка.

По брусчатке простучали копыта, снизу прозвучал громкий окрик, и полковник быстрым шагом вышел из гостиной. Отчаянная надежда — вдруг это ошибка, жуткий сон, никакого покушения не было, отец жив и сейчас все прояснится! — кинула Элизу к окну. Она отодвинула край тяжелой портьеры, пошире распахнула створку и посмотрела вниз.

Над Гетенхельмом сияла полная луна.

Во дворе, залитом светом масляных фонарей, было тесно от конников в красных плащах Охранителей. Императорские гвардейцы собрались у крыльца, преграждая им путь. Господин в широкополой шляпе с капитанским золотым на плаще, не спешиваясь, обратился к вышедшему полковнику: