Семейные обязательства

Мы — добрые дети Божьи и подданные Императора. А вы… Идите, откуда шли. В другом месте сказки об оборотнях собирайте, нечего тревожить добрых людей.

К сожалению, старая чертовщина не всегда оставалась в фамильных легендах. Бывало, кто-то вместо рассказов у камина совершал реальные ритуалы. Тогда приходило время охранителей.

Полгода назад в небольшом городке стали пропадать молодые парни. Никто поначалу не беспокоился — ну, ушел мужик на заработки в большой город, бывает. А что не сказал никому — так что с них, юных-безмозглых, взять? Море по колено, родня мешается, разбогатеет детинушка — приедет с подарками. Или не приедет, тут уж как повезет. Может, его волки съедят по дороге, а может — в столице генералом станет. «Все в руке Божьей», — крестилась между делом семья, а матери тайком смахивали слезинки и ставили свечки за здравие.

Панику подняла невеста одного из пропавших. Умная девка не поверила, что ее любимый Ивасик ушел, не сказав ей ни слова. И оказалась права.

Дело получилось грязным и громким.

Почтенная вдова фон Герреншвейг доживала свой век с дочерью, старой девой, потерявшей жениха задолго до войны принцев. Седая старушка и сухонькая пожилая дама были нелюдимы, хозяйство вели скромно, обходясь одной горничной и лакеем. Их усадьба ветшала от безденежья, древний герб над воротами почти развалился, от прежней славы рыцарской фамилии остались только громкое имя в Золотой книге родов… и традиция жертвоприношений предку — демону.

Отец Георгий с арест-командой застал обеих вдов с поличным, над распятым на тайном алтаре насмерть перепуганным парнем.

Пятым из пропавших.

Тела остальных жертв нашлись в неглубоких могилах под корнями на удивление пышно цветущих розовых кустов.

— Это мой долг, — спокойно сообщила на допросе старшая фрау фон Герреншвейг. — Жаль мальчишек, но я была вынуждена. Фамилия пресеклась, Алиса — последняя, нужно любой ценой продолжить род, а ведь она уже не молода.

— Вы хотели, чтобы ваша дочь забеременела от одной из жертв?

— Что вы! Ни в коем случае! Мешать нашу древнюю кровь с простолюдинами?! За кого вы меня принимаете! — горячилась она. — Алиса должна носить Его ребенка, Предок брал их тела, чтобы набраться сил! Еще чуть-чуть, и Он смог бы воплотиться, как при Мстиславе! — В выцветших старушечьих глазах плескался огонь Геенны. Скупой жест пальцами бывшей придворной дамы стал бы отчаянно заломленными руками, если б не светскость, давно ставшая для нее второй кожей.

— Вы погубили наш род, тупые служаки, — вздохнула она и снова замерла на стуле. Прямая спина, идеально ровная прическа, руки в тонких перчатках сложены на коленях, скромное платье и брошь с гербом — не убийца минимум пятерых человек, а живой портрет «Старость фрейлины».

«Безумна, — отметил про себя отец Георгий. — Безумна, как и дочь».

Охранитель хотел допросить и Алису, но ее разум давно пребывал где-то далеко за пределами реальности. На морщинистом, обрюзгшем лице немолодой девицы сменяли друг-друга разные улыбки — то светлая и радостная, то кокетливая, то по-детски наивная.

Смотреть на ее гримасы было жутковато.

Говорить Алиса отказывалась и только просила позвать давно погибшего жениха — он, мол, все знает, а я… просто жду. Позовете? Он расскажет, правда!

— Вы думаете, я сошла с ума, как моя бедная девочка? — спросила старая дама у отца Георгия. — Возможно, вы правы. Зато я прекрасно знаю, что случается, если смешать кровь древнего рода неизвестно с кем, — она усмехнулась, точно отмерив дозу презрения искривленным уголком рта. — Все гётские беды начались из-за неразборчивости императрицы Изольды, уж мне-то все об этом известно… — Она на несколько секунд замолчала, поджав губы, и закончила — как будто вбивая последний гвоздь в крышку гроба (или кинжал в грудь жертвы?!). — Такая судьба — не для моей семьи.

Вдове хотелось говорить о старых временах. Найти оправдание, рассказать о грязном белье императрицы, пожаловаться — не мы такие, жизнь заставила… Но отца Георгия интересовали преступления, а не давно протухшие сплетни.

Какая разница, что там натворила давно покойная Изольда? Не она закапывала трупы в цветнике.

Дама не возражала. Смерила отца Георгия проницательным взглядом и кивнула — спрашивайте.

Перед подписанием обвинительного заключения выяснилось, что никто не знает даты рождения преступниц. Госпожа фон Герреншвейг на этот вопрос сначала замялась, потом стала путаться и что-то спешно придумывать.

Никаких документов с датами в доме не было. Отец Георгий почти списал это на обычное женское кокетство, чуть было не плюнул на малозначимую деталь, но победила дотошность. Ругая самого себя за занудство и трату времени, он поднял записи о крещениях в церковных книгах и запросил архивы двора.

Вскоре выяснилось, что вдове фон Герреншвейг сто семь лет, ее дочери — шестьдесят три, а выглядят обе моложе лет на двадцать, а то и все тридцать.

Каждый год весной дамы уезжали в гости к дальним родственникам — и возвращались удивительно посвежевшими. Фамилия их гостеприимной родни тоже была внесена в Золотую книгу.