Семейные ценности (СИ)

Лет пятнадцать назад Уэнсдэй и не обратила бы внимания на мимолётную красоту момента, но долгие годы жизни с художником не прошли даром, научив её подмечать подобные мелочи.

— Привет, Уэнс, — Ксавье тепло улыбается в камеру, демонстрируя ямочки на щеках. Картинка на секунду рассыпается в пиксели, но потом фокусируется снова. — Чёрт, здесь ужасный вай-фай… Как день прошёл?

— Ничего интересного, — она устанавливает телефон возле печатной машинки, подперев его недочитанным томиком Сартра, и отходит на шаг назад, чтобы избавиться от надоевшей за весь день рубашки. — Почти раскололи Деанджело, но в последний момент Шепард поджал хвост и умчался под крыло к женушке.

— Сдаёт он в последнее время… — отзывается Торп, установив телефон на письменном столе и ловко завязывая галстук. — А я собираюсь на ужин с инвесторами. Постараюсь выбить побольше денег для следующей выставки. Нынешняя обещает стать лучшим событием сезона, в утреннем номере Торонто Стар целую статью выпустили… Так что, думаю, они не откажутся раскошелиться.

— Купи аспирин заранее, — иронично вворачивает Уэнсдэй. Как правило, под вычурным термином «ужин с инвесторами» кроется банальная попойка в каком-нибудь особенно элитном ресторане. После подобных вечеров Ксавье приползает домой в состоянии, близком к анабиозу, а весь следующий день валяется в постели, мучаясь от головной боли.

— Не волнуйся, я уже, — он негромко смеется и демонстрирует в камеру упаковку шипучих таблеток. Отставив в сторону цилиндрический пластиковый бутылёк, Торп усаживается на стул перед телефоном и принимается сосредоточенно зачесывать волосы в привычный низкий пучок. — Кстати, я взял билет на четверг на самый ранний рейс. Если обойдётся без накладок, буду дома к восьми утра.

— Если ты меня разбудишь, я отправлю тебя обратно в Канаду по частям, — язвит она, стянув рубашку и отбросив её на спинку стула.

— Я тоже тебя люблю, Уэнс, — парирует Ксавье с раздражающе самодовольной усмешкой, но спустя секунду становится серьёзным, неотрывно наблюдая, как она начинает расстёгивать пряжку широкого ремня на брюках. С присущей детективу внимательностью Аддамс мгновенно замечает, что чёрные точки зрачков посередине насыщенно-зелёной радужки медленно расширяются. — И очень скучаю… Во всех смыслах.

— Во всех? — переспрашивает Уэнсдэй, хоть и прекрасно понимает, к чему он клонит.

— Во всех, — подтверждает Торп, придвинувшись ближе к стоящему на столе телефону, и внезапно добавляет. — Снимай одежду. Всю.

В его ровном тоне отчётливо угадываются нотки приказа — и хотя обычно она чертовски ненавидит проявления патриархальных замашек, ядовитая колкость застревает в горле.

Потемневший от возбуждения взгляд Ксавье скользит по её груди, скрытой лишь тонкой паутинкой чёрного кружева, и Уэнсдэй вдруг ловит себя на мысли, что ей совсем не хочется возражать. Ей и вправду становится немного любопытно, к чему приведёт этот своеобразный эксперимент.

Невольно вспоминается сцена из далёкой юности, когда она точно также раздевалась перед ним в загородном домике на берегу озера — и чувственные образы прошлого сиюминутно отзываются приятной тяжестью внизу живота.

Аддамс отходит ещё на пару шагов назад, чтобы увеличить угол обзора, и нарочито медленно вытягивает ремень из пояса на брюках. Широкая кожаная полоска отлетает в сторону, металлическая пряжка негромко лязгает от соприкосновения с ламинатом.

Тонкие бледные пальцы с чёрным маникюром скользят вдоль тела, дразняще подцепляя лямки чёрного кружевного бюстгальтера. И тут же отпускают, от чего тонкие резинки звонко щёлкают по коже. Торп нервно сглатывает, неотрывно наблюдая за каждым плавным движением — но полностью избавляться от белья Уэнсдэй пока не спешит. Стягивает только широкие брюки и отступает назад, вальяжно усаживаясь на кровать, застеленную покрывалом из чёрного атласа, который так приятно холодит обнажённую кожу.

— Что мне делать теперь? — она с несвойственной для себя покорностью принимает правила волнующей игры.

— Сними лифчик, — командует Ксавье немного хриплым от возбуждения голосом.

Его низкий бархатный тон и невыносимо пристальный взгляд потемневших глаз действуют на неё подобно мощному афродизиаку. Разум неизбежно отключается, а тело окончательно сдаётся во власть выплеснувшихся в кровь гормонов.

Аддамс заводит руку за спину, нащупывая предательски дрогнувшими пальцами застёжку бюстгальтера. Раздаётся тихий щелчок — и невесомая паутинка чёрного кружева немного сползает с груди, чуть царапнув чувствительные от желания соски. Отбросив назад водопад густых смоляных локонов, она порочно проводит кончиком языка по губам, ощущая привкус тёмно-бордовой помады — а потом очень медленно спускает по плечам узкие лямки белья. Торп шумно втягивает воздух, чётко очерченные скулы напрягаются, заостряются ещё сильнее, а губы слегка приоткрываются на выдохе.

— Оближи пальцы и прикоснись к груди, — приказывает он, тяжело дыша. — Закрой глаза, слегка сожми соски между пальцами и представляй, что это делаю я.