Семейные ценности (СИ)

Ксавье предпринял попытку подняться на ноги, но повышенное количество алкоголя в крови сыграло с его координацией злую шутку — неловко пошатнувшись на ватных конечностях, он инстинктивно схватился рукой за её предплечье и резко дёрнул на себя. Невольно растерявшись от такого неожиданного поворота событий и не сумев удержаться в вертикальном положении, Уэнсдэй вцепилась ладонями в лацканы его форменного пиджака — и они оба позорно повалились на бескаркасный пуф.

Убогая пародия на кресло смягчила удар, и падение вышло абсолютно безболезненным.

Но у неё всё равно вышибло весь воздух из лёгких — потому что Торп, всегда сохраняющий необходимую социальную дистанцию, в мгновение ока оказался недопустимо близко. Настолько, что Аддамс явственно ощутила исходящий от него аромат пряного парфюма в совокупности с ярким алкогольным амбре. И впервые в жизни в полной мере почувствовала жар чужого тела, крепко прижатого к её собственному.

— Какого чёрта ты творишь? — возмущённо зашипела Уэнсдэй, пытаясь отбросить наглые мужские руки, которые каким-то непостижимым образом оказались на её талии. — Немедленно…

Но договорить она не успела.

Под влиянием убойной дозы алкоголя Торп очень быстро предал свои джентльменские принципы — и стремительно подался вперёд, впившись в её приоткрытые губы жадным глубоким поцелуем.

И Аддамс мгновенно поняла, что катастрофически сильно влипла.

Потому что ответила ему незамедлительно. Потому что с ужасающей покорностью позволила его языку проникнуть в рот, горячим пальцам — под одежду, а первому ростку неведомых прежде чувств — глубоко в сердце.

А потом было лето.

Изнуряюще жаркое долгое лето, когда всего спустя неделю после начала каникул Ксавье написал ей, что отец улетел в Европу на гастроли, и неожиданно предложил приехать в Нью-Йорк. Не моргнув глазом, Уэнсдэй соврала родителям, что намеревается навестить Энид в Сан-Франциско, для виду вызвала такси в аэропорт — но едва забравшись на заднее сиденье канареечно-желтого Форда, назвала совсем другой адрес.

И то лето навсегда отложилось в её памяти калейдоскопом ярких образов, в которых неизменно фигурировали горячечные поцелуи, собственнические прикосновения рук и приглушённые стоны, сквозь которые иногда пробивались его несдержанные признания.

— Мам? — Мадлен пытливо вглядывается в её сосредоточенное лицо, будто силясь разобрать малейшие проявления эмоций, и Уэнсдэй запоздало понимает, что молчала слишком долго, погрузившись в ностальгические воспоминания тридцатилетней давности.

— Это не самая простая вещь, которую можно точно описать словами, — нехотя признаётся она, скользнув немигающим взглядом по идеальному порядку на рабочем столе и в очередной раз поправив многочисленные папки. Подобные механические действия обычно помогают Аддамс сосредоточиться на размышлениях. — Но… К примеру, у тебя появляется желание тратить своё время на определённого человека вместо того, чтобы заняться действительно полезным делом. И при этом ты абсолютно не испытываешь угрызений совести. А ещё…

— Это похоже на то, как будто в животе копошатся могильные черви? — нетерпеливо перебивает дочь, и забавное сравнение заставляет Уэнсдэй слабо усмехнуться. Пожалуй, при всём желании она сама не смогла бы подобрать более точной формулировки.

— Да. Действительно похоже, — подтверждает Аддамс, безуспешно пытаясь уложить в голове странную мысль, что её маленькая копия постепенно становится взрослой.

Кажется, совсем недавно пятилетняя Мадлен разрезала скальпелем огромных игрушечных медведей, которые Энид дарила практически на каждый мало-мальски значимый праздник. Синтепоновые внутренности плюшевых чудовищ были разбросаны по всему дому, что регулярно доводило нетерпимую к беспорядку Уэнсдэй до белого каления.

А теперь медведи и скальпели убраны на дальнюю полку гардеробной за ненадобностью — и их дочь густо подводит черничные глаза и носит чрезмерно короткие юбки, регулярно заставляя отца сокрушенно вздыхать. Пожалуй, излишне впечатлительного Торпа хватит удар, когда он узнает, что Мадлен влюблена. Нужно будет предварительно запастись корвалолом.

— Полагаю, ты не станешь рассказывать, кто он такой, — безошибочно угадывает Аддамс, памятуя о собственной скрытности в аналогичном возрасте. Если бы Гомес и Мортиша обладали большей тактичностью и не имели раздражающей привычки врываться в её комнату без разрешения, они бы очень нескоро узнали о существовании Ксавье Торпа. — Не буду настаивать, потому что верю в твоё благоразумие. Только не вздумай меня разочаровать.

— Ты лучшая, мам, — Мадлен с облегчением улыбается, демонстрируя очаровательные ямочки на щеках. А пару секунд спустя раздаётся негромкий звук входящего сообщения, и она мгновенно хватается за телефон, с жадностью вглядываясь в горящий экран. По всей видимости, таинственный воздыхатель наконец напомнил о себе. — Я пойду немного прогуляюсь, ладно?