Семейные ценности (СИ)

Уэнсдэй коротко кивает в ответ и тянется к особенно увесистой папке — очередное громкое дело близится к своему успешному логическому завершению, и надо бы привести бумаги в порядок. Всего через несколько недель в гимназии начинаются летние каникулы, и у них планируется семейный отпуск на Сицилии, поэтому нужно поторопиться, чтобы успеть разрешить все бюрократические загвоздки до этого момента. Мэдди шутливо посылает матери воздушный поцелуй и быстро покидает кабинет, едва не подпрыгивая на ходу от переполняющих её эмоций. Oh merda, как всё-таки много в ней от отца.

На протяжении следующих десяти минут Аддамс кропотливо занимается удручающей сортировкой бумаг. Затяжное расследование длилось без малого два года, и материалов дела за это время скопилось немереное количество. Oh merda, поистине Сизифов труд.

Краем уха она изредка прислушивается к звукам на заднем плане — Мадлен шумно хлопает дверями и громко стучит высоченными массивными каблуками. Буквально носится по дому словно стремительный вихрь, с лихорадочной поспешностью собираясь на встречу с загадочным объектом симпатии.

А несколько минут спустя через настежь распахнутое окно, выходящее прямиком на дорогу, доносится оглушительный рёв мотоцикла. В первое мгновение Уэнсдэй думает, что мотоциклист просто едет мимо — но рокочущий шум мотора затихает аккурат на подъездной дорожке их дома.

Да нет, вздор.

Наверное, ей просто показалось.

Однако проверить всё же стоит.

Оставив на столе раскрытую на середине папку, Аддамс отодвигает стул на колёсиках и решительно подходит к окну, становясь так, чтобы её не было видно с улицы.

И открывшаяся взгляду картина сиюминутно повергает её в состояние, близкое к тотальному ступору. Её пятнадцатилетняя дочь, облачённая в вызывающе откровенную плиссированную юбку и крошечный чёрный топ, буквально висит на шее у парня в байкерской куртке с заклёпками. С такого ракурса Уэнсдэй не может видеть его лица — но ей достаточно и того, что мотоциклист похабно стискивает хрупкую талию Мэдди одной рукой, бесстыдно прижимая девчонку к себе, а во второй его руке зажата тлеющая сигарета.

Ничего подобного она не ожидала.

Во время диалога пятнадцатиминутной давности Аддамс было решила, что симпатия дочери направлена на какого-нибудь ученика из гимназии Горация Манна — одноклассника или чуть старше… Но этот парень в потёртой кожанке однозначно очень далёк от старшей школы. Ему явно не меньше двадцати. Целая пропасть по сравнению с возрастом Мадлен.

Она моргает несколько раз, словно это может помочь избавиться от шокирующего наваждения — но становится только хуже.

Ни на секунду не отрываясь от своего воздыхателя, Мадлен ловко выхватывает из его пальцев сигарету и глубоко затягивается. Судя по тому, что она даже не кашляет, выпуская изо рта сизый никотиновый дом, подобное происходит далеко не в первый раз.

Oh merda. Трижды. Нет, десятикратно.

От созерцания кошмарной картины Аддамс ненадолго отвлекает тихий стук в дверь.

— Уэнс, ты тут? — Ксавье заглядывает в кабинет и безмятежно улыбается при виде жены. — Не знаешь, куда Мэдди так торопилась? Чуть не сбила меня на пороге.

Не удостоив его устным ответом, она жестом подзывает Торпа к себе и кивком головы указывает в сторону распахнутого окна.

Ничего не понимающий Ксавье проходит в кабинет, на ходу стягивая тугую резинку с низкого пучка каштановых волос, в которых серебрятся нити первой седины.

Очевидно, немалый шок от увиденного явственно отражается на её обычно бесстрастном лице — и это не может укрыться от его внимания.

— Что-то случилось? — обеспокоенно спрашивает Торп, скользнув по Аддамс долгим изучающим взглядом тёмно-зелёных глаз.

— Сам посмотри, — она раздражённо дёргает плечами и сводит брови на переносице, даже не пытаясь скрыть собственной нервозности.

Он подходит к окну как раз вовремя.

Или не вовремя, чёрт его знает.

Как бы то ни было, Ксавье оказывается рядом ровно в тот момент, когда Мадлен небрежно тушит окурок сигареты носком ботинка на высоком каблуке и сливается с байкером в продолжительном глубоком поцелуе, позавидовать которому могли бы даже старшие Аддамсы, до сих пор демонстрирующие бурные проявления неугасающей страсти чуть ли не ежеминутно. И если видеть подобные тошнотворные сцены в исполнении своих родителей Уэнсдэй давно привыкла, то наблюдать в подобном развязном амплуа родную дочь… Аддамс всё ещё питает робкую надежду, что это просто оптическая иллюзия, зрительная галлюцинация, удивительно реалистичный кошмар — что угодно, только не правда.

— Эм… Уэнсдэй… — голос Торпа звучит совершенно глухо и хрипло, словно у него в горле разом встал колючий комок. — Кто этот парень и почему он пытается засунуть язык в рот нашей несовершеннолетней дочери?

— Пытается? — ядовито хмыкает она, чувствуя себя так, будто из глаз вот-вот хлынет кровь. — Проверь зрение. Он весьма в этом преуспел.