Семейные ценности (СИ)

— Пожалуйста, просто заткнись.

— Так заткни меня.

Эта фраза вырывается непроизвольно, совершенно на автомате — и пока Аддамс мысленно корит себя за необдуманные слова, Торп резко вскидывает голову. Вот только досады в его взгляде больше нет. Насыщенно-зелёные глаза мгновенно темнеют, зрачки заметно расширяются, заполняя большую часть радужки своей чернотой… И Уэнсдэй машинально прикусывает нижнюю губу.

Всё-таки не зря говорят, что злость и страсть — чувства одинаковой природы. И хотя Ксавье упорно твердит, что конфликты в отношениях нужно решать конструктивным диалогом, вот уже почти два года все их ссоры заканчиваются именно так. В несколько широких шагов он преодолевает расстояние между ними и впивается в её губы жадным поцелуем. Аддамс приподнимается на носочки и судорожно выдыхает — и Торп незамедлительно пользуется этим, скользнув языком в приоткрытый рот.

— Уэнс, нам нужно учиться нормально разговаривать… — сбивчиво шепчет он прямо в поцелуй, пока его ладони требовательно скользят вниз по её спине.

— Нужно, — подтверждает Уэнсдэй, запуская руку ему под футболку и дразняще царапая ногтями едва выступающие линии пресса.

— Как-нибудь потом… — губы Ксавье перемещаются на шею, опаляя разгорячённую кожу ещё более жарким дыханием.

— Как-нибудь потом, — соглашается она и, запрокинув голову назад, давится глухим стоном.

Собственнические прикосновения рук и губ стремительно разжигают пожар возбуждения — Аддамс досадует на собственную беспомощность, но абсолютно не может устоять под его напором. Все внутренности мгновенно скручиваются в тугой узел, а требовательная пульсация между бедёр уничтожает всякую способность к здравомыслию.

Когда пальцы Ксавье ловко вытягивают заправленную в шорты майку и проникают под неё, дразняще легко касаясь выступающих рёбер, рациональное мышление отступает окончательно. Уэнсдэй рефлекторно закрывает глаза и стонет в голос, уже не пытаясь сдерживаться.

— Ты меня с ума сводишь… — черт бы побрал его дурацкую привычку нести пафосную чушь в такие моменты. — Господи, какая же ты…

Аддамс мгновенно впивается губами и зубами в его шею, и окончание фразы тонет в низком глухом стоне. Она намеренно прикусывает чуть сильнее, и на коже остаётся красноватая отметина. Ксавье в отместку усиливает хватку на талии — слабая вспышка боли от грубого прикосновения ещё больше распаляет желание.

Она инстинктивно сжимает бедра, ощутив, что нижнее белье становится влажным.

Он чуть отстраняется и настойчиво тянет её в сторону задней двери Шевроле, но Уэнсдэй ловко выворачивается из крепких объятий и решительно подходит к капоту. Торп удивлённо изгибает бровь, с жадностью наблюдая за каждым нарочито неторопливым движением.

Не разрывая зрительного контакта, она усаживается прямо на капот — блестящий чёрный металл, нагретый работающим двигателем и палящим солнцем, слегка обжигает кожу. Немного неприятно, но терпимо.

А спустя секунду Аддамс очень медленно, наслаждаясь его реакцией, раздвигает ноги.

— Нас могут увидеть, — скорее для галочки сообщает Ксавье.

— Знаю, — она порочно прикусывает нижнюю губу и выразительно изгибает смоляную бровь.

— Ненавижу, когда ты не в платье… — он отбрасывает назад распущенные каштановые волосы и стремительно приближается, останавливаясь между разведённых бедер.

Потемневший от возбуждения взгляд скользит по её телу — медленно, жадно, изучающе. Уэнсдэй почти физически чувствует, как кровь в артериях вскипает от мощного выброса адреналина. Учащается дыхание, разгоняется пульс. И всё это от одного только взгляда.

Но иррациональная реакция больше не вызывает удивления — за два года отношений она катастрофически быстро привыкла к удовольствию. Потребность в физической близости стала такой же необходимой, как сон или еда. Поначалу это пугало — зависимость от другого человека казалась Аддамс худшим ночным кошмаром, воплощённым наяву.

Но избавиться от искушения не удалось.

Выход остался лишь один — поддаться.

— Какая ты красивая… — благоговейно шепчет Ксавье, взирая на неё со своим коронным выражением идиотского восторга.

Не желая слушать бессмысленную болтовню, Уэнсдэй ловит его за руку и кладёт широкую ладонь себе на грудь, скрытую лишь тонкой тканью чёрной майки. Торп самодовольно усмехается и дразняще невесомо обводит большим пальцем контур затвердевшего соска — но не торопится приступать к более активным действиям.

Он всегда особенно любит хорошенько её помучить.

Ещё одна дурацкая привычка, которая должна вызывать раздражение, но вместо этого напрочь отшибает мозги.

Собственное тело мгновенно предаёт её, оказываясь под контролем первобытных желаний — всего лишь безусловный рефлекс, продиктованный инстинктом размножения… Но почему это так одуряюще приятно, черт побери?

Уэнсдэй выгибается навстречу его прикосновениям, тянется к нему, стремясь ощутить близость сильного мужского тела.

К счастью, Ксавье сегодня не в настроении долго поддразнивать — как только её пальцы проникают ему под футболку и проходятся по спине, оставляя собственнические царапины, вся его невозмутимость бесследно испаряется.