Читаем Семейные войны полностью

Семейные войны

Забота о духе. Не о загробном существовании, нет, исключительно о земном. Можно было бы сказать и «забота об отношениях», но к этому не сводилось. Скажу, пожалуй, еще так: у них была абсолютно четкая иерархия ценностей, точнее — святыня, в которой абсолютно взаимным было только одно…

Такие вопиющие безобразия, как пустой холодильник, непришитая пуговица или невымытая посуда, обоих волновали в одинаково минимальной степени, а такие мелочи, как нехватка хороших книг или музыки, — в одинаково максимальной. Каждый хорошо понимал, что второго такого чудака встретить трудно, и поэтому они не боялись проклинать друг дружку на чем свет стоит. В доме можно было курить, сорить, орать, сидеть на полу, тем паче что стул был один на троих. У них жили собаки, кошки с котятами, черепаха, сто четырнадцать тараканов, попугай и сверчок. Могу прибавить и такую подробность: в физическом отношении они не составляли даже и отдаленного подобия идеальной пары и относились к этому с преступнейшей несерьезностью.

Юмор. Не то чтобы все время шутили или рассказывали анекдоты, скорее, просто шутя жили. Анекдоты творили из собственной жизни. Смеялись негромко, но крайне инфекционно и, по моим подсчетам, в среднем в тринадцать раз превышали суточную норму на душу населения.

Свобода. Никаких взаимообязанностей у них не было и в помине, они этого не понимали. Никаких оценок друг Другу не выставляли — вот все, что можно сообщить по этому пункту.

Интерес. «Как себя чувствуешь?», «Как дела?», «Что у тебя нового?» — подобных вопросов друг другу не задавали. Будь он хоть за тридевять земель, она всегда знала, в каком он настроении, по изменению своего, а он понимал ее намерения по своим новым мыслям. Интерес друг к другу для них был интересом к Вселенной, границ не существовало.

Игра. Играли всю жизнь, жадно, как дети.

Когда она была молодой учительницей и теряла терпение с каким-нибудь обормотом, то часто просила его после краткого описания сыграть такого обормота, сыграть в рече-жестовом изображении и в музыкальном — личность актера и персонажа, слагаясь в импровизации, вызывала колики смеха. Менялись ролями, выходило еще забавнее. Ученики часто ходили к ним в дом, устраивали спектакли…

У них гостило все человечество, а кого не хватало, придумывали. К ста пятидесяти семи играм Гаргантюа еще в юности добавили сто пятьдесят восемь собственных.

Они играли:

в Сезам-Откройся, в Принца-Нищенку, в кошки-мышки, в черных собак, в Соловья-Разбойника, в Черт-возьми, в рожки-да-ножки, в катись-яблочко,

в Дон Кихота и Дульсинею Тобосскую, нечаянно вышедшую замуж за Санчо Пансу,

• в каштан-из-огня,

• в не-сотвори-кумира,

• в абракадабру,

• в Тристан-Изольду,

• в обмен душами,

• в Ужасных Родителей Несчастных Детей,

• в наоборот, переставляя эпитеты,

• в задуй-свечку…

Они ссорились:

• как кошка с собакой,

• как Иван Иванович с Иваном Никифоровичем,

• как мужчина с мужчиной,

• как женщина с женщиной,

• как Буратино с еще одним Буратино,

• как два червяка, как три червяка, как четыре, пять, шесть, семь червяков, только что прибывших из Страны Чудес,

• как два носорога, считавших себя людьми,

• как Ромео с Джульеттой в коммунальной квартире,

• как двое на качелях,

• как двое в одной лодке, считавших себя собаками, которые считают себя

людьми,

• как два дебила, заведующих одной кафедрой,

• как два психиатра, ставящих друг другу диагнозы…

Ссориться как муж и жена им было некогда.

Ночная песня

слова Владимира Леви, музыка Владимира и Максима Леви

А вдруг получится прозретьлишь для того, чтобы увидеться,в глаза друг другу посмотретьи помолчать, и не насытиться…А не получится — пойдемв далекое темнои постучимся в тихий дом,где светится окно.И дверь откроется,и нас хозяин встретит так обыденно,что самый умудренный глазне разглядит, что он невидимый.И мы сгустимся у огня,и сбудется, точь-в-точь:ты путешествуешь в меня,а я в тебя и в ночь…