Семейный круиз

Корд заморгал, словно его разбудили. Малышка Реган смирно сидела у мамы на ручках. Шарлотта вздернула подбородок.

— Отлично, молодцы, — сказал Уинстон и щелкнул дорогим Nikon.

Реган ухватилась своей пухлой ручонкой за палец Ли, а та дотянулась за спиной Шарлотты до Корда. По крайней мере у нее есть брат и сестра, подумала Ли. Уже поэтому она никогда не будет одинока. Ли вечно хотела все поправить в их семье: разобраться с отцовским «туманом», сделать так, чтобы папа не кричал на Реган с Кордом, и убедить маму, что ей не нужны комплименты, потому что она и так красивая.

— Ли! — сказал Уинстон. — Улыбнись как я люблю!

Ли лучезарно улыбнулась, чтобы отец мог ею гордиться. Сегодня и следующие два нескладных дня среди прибрежного песка, когда в воздухе пахло пивом, а стало быть, и несчастьем, — то был последний раз, когда Ли проводила так много времени в кругу своей семьи.

Все повторилось лишь тридцать два года спустя, когда все вместе они отправились в путешествие.

Часть 1 Багаж

1 / Шарлотта

Иногда Шарлотта подолгу стояла перед этим семейным портретом, что висел в ее кондоминиуме в городе Саванна, штат Джорджия, — висел над газовым камином, который она почти никогда не зажигала. На портрете ее волосы цвета жженой умбры в золотых переливах ниспадают мягкими волнами, обрамляя линию скул. На лице играет отстраненная улыбка Моны Лизы, притягательная своей непостижимостью. Люди обычно так не улыбаются. То была улыбка для зрителей, а не естественное выражение радости. И все же Шарлотта считала, что тут она хороша — лучше, чем когда-либо в своей реальной жизни. И уже тем более гораздо лучше себя сегодняшней, когда ей семьдесят один и каждый третий вторник мастер Ханна делает из нее платиновую блондинку а-ля Мэрилин Монро.

На похороны своей любимой подруги Шарлотта решила надеть простое черное платье. Как-то перед прогулкой Минни немного посмеялась над Шарлоттой, когда та прикупила в стоковом магазине розовый с отливом кардиган. В отместку Шарлотта надела именно его, довершив образ белой сумочкой от Коуч.

Сначала Шарлотта хотела, чтобы на похороны ее повезла дочь Реган, но ведь тогда придется выслушивать ее рассказы о борьбе с лишним весом, — так что Шарлотта отправилась на похороны на собственной машине.

Шарлотта и Минни не раз обсуждали тему гробов. Шарлотта говорила, что нечего лежать в открытом гробу и пугать людей, это даже неприлично, но Минни была другого мнения. Потому что лучше увидеть мертвое лицо, попрощаться с человеком и понять, что его больше нет. «Я принимаю реальность такой, какая она есть, — говорила Минни, — а ты пытаешься ее отвергать. Но рано или поздно реальность настигнет тебя все равно».

Наверное, сегодня и был тот самый день.

На негнущихся ногах Шарлотта медленно подошла к гробу. Она знала, что отец Томас приглядывает за ней, что он рядом, и была благодарна ему за это. Шарлотта посмотрела на мертвое лицо Минни, как та и хотела. Лицо подруги покрывал слишком толстый слой бронзера, но так было и при жизни Минни. Шарлотта много раз пыталась отговорить ее: «Минни, не перебарщивай с бронзером!» Но та ее не слушала и все делала по-своему. Минни была своенравной — за это Шарлотта и любила ее с тех самых пор, как они познакомились на утренней трапезе в церкви Сент-Джеймс (Минни как раз только переехала в Саванну). Блины были ужасно невкусные и политые дешевым сиропом. Минни тогда повернулась к Шарлотте и сказала: «Фу!»

Шарлотта молча опустила голову. Она считала себя слишком воспитанной, чтобы костерить церковные блины.

— Вы меня что, не слышите? — повторила Минни. — Блины — фу!

— Я вас прекрасно слышу, — пробормотала Шарлотта.

— А у вас зашибецкие брюки, — сказала Минни.

Шарлотта машинально огладила свою пятнистую юбку-брюки с леопардовым рисунком (туфли были в тон — тоже пятнистые). Да, зашибецкие.

Они обе были одиноки и вдвоем ходили на открытие выставок, пили вино по средам, когда были скидки, посещали кафе на воде. Катались по окаймленным магнолиями и зимнецветущими камелиями дорожкам курортных зон Маршвуд Пул и Франклин Крик Пул. У Минни имелся свой гольф-мобиль «Синий Демон» на сорок восемь вольт и с кожаными сиденьями. И вот прошло сколько? — двадцать лет, и Шарлотта состарилась, а Минни умерла.

— Дорогая, слишком много бронзера, — прошептала Шарлотта. Горло обдало жаром. — Хватило бы просто немного румян, я же тебе говорила, — мягко продолжила она.

Однажды, когда они «уговорили» на пару бутылку Берфут шардоне, Минни разрешила сделать себе макияж. Она уселась на стул перед зеркалом в ванной Шарлотты, и та начала колдовать. Намазала тональный крем, покрасила подруге ресницы, обвела губы контурным карандашом, нанесла помаду. Чтобы ресницы не торчали, она их немного подкрутила и растушевала кистью рассыпчатую пудру. Наконец, Минни открыла глаза. Пока она разглядывала в зеркале свой новый, усовершенствованный образ, Шарлотта прошлась щеткой по ее волосам.

— Ну как? — поинтересовалась Шарлотта, подперев щеку рукой. — Скажи красотка?