Семейный отдых в Турции (сборник рассказов)

Он давно уже слился с Френки, Петр Петрович Травянский, он стал его плотью, его сутью, его тенью, его толмачом в человеческом мире, хотя Френки по-прежнему не подпускал его к себе, злобно шипел и выпускал когти. Васечка с Баксом уже давным-давно отошли на дальний план и, если честно, только мешали хозяевам, но все-таки они были нужны в доме для "биологического равновесия", для того, чтобы Френки не чувствовал себя одиноким. Васечка с Баксом жили теперь душа в душу, Васечка не придавливал Бакса и не претендовал на его территорию, Бакс свободно приходил к Васечке в гости, и они, лежа вместе на подстилке, грея друг друга, коротали время. Васечка, положив голову на лапы, тяжело вздыхал, щурил глаза и вспоминал свое светлое прошлое: поездки под Истру, на дачу к старому приятелю хозяина, когда он, пристегнутый ремнем, сидел на переднем сиденье, рядом с Петром Петровичем, и считал встречные машины: утренние пробежки по парку и прочие приятные вещи. Бакс, положив голову на заднюю Васечкину ногу, тоже вздыхал. И тоже что-то вспоминал. Только воспоминания его не были такими конкретными, как у Васечки. Да и натура у него была другая.

Жизнь, в общем, шла. И главное было - удержаться в ней, не упасть в яму, а потихоньку скатиться в старость, а там уже будет не страшно, там близко финиш - у Васечки с Баксом он наступит раньше, чем у хозяев, но все равно они оба ощущали беспокойство по поводу завтрашнего дня: вдруг что-то произойдет, что-то изменится?

Этого, собственно, через некоторое время стали бояться и Инна Михайловна с Петром Петровичем, и когда беспокойство подступало к ним, они садились на кушетку рядом и, обнявшись, долго сидели, не говоря друг другу ни слова, уставившись глазами в пространство: они пробовали просчитать свое будущее, но будущее было туманно, ничего в нем не разглядеть, и тогда Петр Петрович ловил себя на мысли, что ждет очередного звонка от очередной "кошечки", и начинал страдать - по-настоящему страдать, испытывая муки ревности, когда этого звонка долго не раздавалось. Он старел буквально на глазах, лицо его покрывалось мелкими злыми морщинами, ноги и руки опухали, спина сгибалась вопросительным знаком, но он снова становился самим собою, когда звонок раздавался...

А потом он опять невидящими глазами начинал искать в тумане цель, часто моргал, стирал пальцами с век слезинки, гасил в висках заполошный стук, этот стук был ему очень неприятен. Петр Петрович косился на Инну Михайловну и ловил себя на мысли, что она тоже здорово постарела.

- Вот так и идет жизнь, - шевелил он губами неслышно, - вот так она и проходит. И ничего после неё не остается...

...Недавно я узнал, что Петр Петрович все-таки купил себе второй джип - также "мерседесовский", хотя и не такой шикарный, как первый, - без серебристого свечения и золота на ободах, но тоже очень хороший. Кот заработал. И заработает еще, если позволят силы, возраст и здоровье. И на машину, и на квартиру. И на... что там ещё созрело в головах у его хозяев?

ДАЧНОЕ ОГРАБЛЕНИЕ

В конце октября неожиданно зарядили морозы, нитка термометра на градуснике упала до минус десяти, хрустящий, похожий на крупу снег быстро задубел, прилип к земле, сверху ещё навалил снег, пушистый, плотный, и вся земля, дома и дороги в конце октября выглядели уже как в декабре либо в январе - все свидетельствовало о том, что вряд ли тепло вернется на эту землю.

Настроение от этого было тоскливым, внутри словно бы проснулась застарелая боль, от неё становилось нехорошо, в горле першило, как при сильной простуде, и Буренков, собравшийся было поехать на дачу, отложил в сторону сумку, вяло покрутил головой - ехать никуда не хотелось.

Но вместе с тем ехать надо было - в Подмосковье появилось полно всякой разбойной нечисти. Особенно бомжей, которые лавиной, будто саранча, оседают на дачах, громят и крушат все подряд. Полный беспредел. Милиция занимается в основном участившимися убийствами, на раскуроченные дачи уже почти не обращает внимания, выезжает неохотно, протоколы старается не составлять, а от пострадавшего бедолаги дачевладельца норовит отделаться как можно быстрее.

Так что за город ехать было надо, может быть, даже остаться там на ночевку, чтобы показать разным шустрым "квартирантам", что дача находится под присмотром, так что сюда лучше не соваться - не то ведь и отпор можно получить. Хотя оставаться на даче на ночевку тем более не хотелось небольшой затемненный поселок, в котором после войны поселились полковники и генералы, вернувшиеся домой с победой, зимой делался угрюмым, пустынным. Из него исчезали не только люди, но и собаки, а с приходом холодов исчезали даже вороны. Зловещая тишина висела над деревьями и домами, глубокие сугробы образовывались даже в хоженых местах, в них можно было ухнуть с головой и сгинуть, порою по насту пробегал одичалый пес, ветер с поземкой мигом набрасывались на его след, и скромные кабысдошьи отпечатки превращались в волчьи. Знающий человек, случайно увидевший такой след, шарахался в сторону, пугливо оглядывался - не дай бог встретиться с одичавшим зверем.