Семейный портрет с колдуном (СИ)

Мне показалось, ещё немного, и юные леди пустят в ход сумочки и веера, но тут карета остановилась перед въездом на Девин холм, и нам пришлось выйти.

Солнце припекало, и леди Филомэль, поднимаясь по Бесконечной лестнице, жалела, что не прихватила зонтик. Она прикрывала лицо веером, чтобы уберечься от солнечных лучей, и не преминула уколоть меня:

- А вы совсем не боитесь солнца, леди Валентайн? Это вы от рождения такая смуглая или работали в поле?

- Я только в прошлом году приехала из пансиона святой Линды. Там мы много времени проводили на свежем воздухе.

- Сажали репу?

- Нет, занимались живописью. Наша учительница по рисунку и живописи считала, что лучшие картины можно создать только с натуры и только при дневном свете. Мы рисовали липы и реку, и вид на город… Очень изящное искусство. А вы любите рисовать?

Судя по выражению лица леди Филомэль, теперь я попала в цель.

- К чему благородной девушке пачкать руки красками? – быстро ответила она. – Чтобы нарисовать реку, есть художники.

- О да, - согласилась я. – И её величество любезно разрешила мне и Аселину позировать для мастера Леонсио. Я не видела его работ, но слышала о них много восторженных отзывов.

Леди дернула плечиком, и до самого замка не произнесла больше ни слова. В замке нас уже ждали, и мне не позволили полюбоваться великолепными стрельчатыми сводами, чудесными витражами и мозаичным полом – сразу повели в левое крыло, где располагалась мастерская. Леди Филомэль приглашена не была, и ей пришлось остаться, в то время как меня две служанки проводили по винтовой лестнице в комнату на третьем этаже.

- Её величество велела приготовить вам платье, - сказала одна из служанок, распахивая передо мной двери. – Мы поможем вам переодеться.

Я переступила порог – и потеряла дар речи.

Посреди комнаты, на деревянном манекене красовалось самое чудесное и восхитительное платье, которое только можно было представить. Каскады белой ткани напоминали снежную лавину, лёгкая газовая ткань окутывала лиф и кружево рукавов, подобно облаку. Подвенечное платье…

- Оно слишком дорогое…. – пробормотала я.

- Оно было сшито за одну ночь специально для вас, - наставительно сказала одна из служанок. – Её величество сама выбирала фасон и ткань. Её величество сказала, что в этом платье вы получитесь на портрете прекрасной, как фея. Вы не можете отказаться, леди.

«Вы не можете отказаться», - эхом прозвучал в моей голове строгий голос леди  Икении, а служанки уже закрывали за мной двери – словно захлопывали  клетку.

8. Семейный портрет

Птичка попалась, в этом не было сомнений. После всех королевских милостей не так-то просто сказать: простите, ваше величество, но что-то я передумала выходить за лорда Аселина.

Мне было страшно, когда служанки ловко и деловито сняли с меня жёлтое платье и поднесли, держа руками, затянутыми в перчатки, белоснежное облако, которое накрыло меня, лаская кожу прохладной, струящейся тканью, но стоило взглянуть в зеркало…

Волшебство умел творить не только граф Майсгрейв. Королевские портные тоже умели колдовать. Из зеркала на меня смотрела очаровательная девушка – стройная, лёгкая, казавшаяся невесомой в воздушном платье. Служанки распустили мои волосы, украсив их крохотной шапочкой с тремя фарфоровыми розами – такими же белоснежными, как платье. Несколько жемчужных нитей кокетливо спускались с её края, ярко выделяясь в моих тёмных кудрях.

- Теперь вы готовы, - благоговейно произнесла старшая служанка, оглядывая меня со всех сторон и поправляя складки на юбке и кружева лифа. – Мастер Леонсио ждёт вас, следуйте за нами.

Меня снова вели коридорами, мимо витражных окон и тонких колонн, мимо мраморных статуй, и огромных ваз, расписанных цветами и охотничьими сценками.

- Входите, леди, - служанки с поклоном распахнули передо мной двери одной из комнат, и я очутилась в огромном и светлом зале, где окна – от пола до потолка – пропускали столько света, что в нём можно было купаться, как в реке.

- Добрый день, леди. Проходите, мы ждём вас, - услышала я мужской голос, а потом увидела крохотного человечка в алом бархатном берете. Человечек стоял перед мольбертом, у которого были для удобства были укорочены ножки, и держал палитру, задумчиво глядя на меня. – Сядьте на диван, пожалуйста, - предложил человечек. – Тогда складки платья лягут очень живописно. Прошу, - он указал мне в сторону диванчика у окна.

- Вы – мастер Леонсио? – спросила я, усаживаясь и расправляя юбку.

- К вашим услугам, - рассеянно поклонился человечек в алом берете, продолжая рассматривать меня. – Чуть поверните голову влево… так… чуть приподнимите подбородок… так…

- Мой жених уже здесь? – я послушно выполняла все указания художника.

«Мы ждём…», - это ведь было сказано ещё о ком-то. Вряд ли у крошки за мольбертом самомнение было настолько огромным.

- Увы, мой внучек занят по долгу службы, - раздался совсем другой голос, и я подскочила, как ужаленная.

Так и есть! Возле дивана непонятно откуда появился Вирджиль Майсгрейв. Я готова была поклясться, что секунду назад его не было в зале!