Семейный портрет в экстерьере (СИ)

- Я убью засранца, - выплюнула Рей, особенно не задумываясь. Роуз медленно покачала головой и кивком головы указала в тень виноградной лозы, вынудив подругу перевести туда взгляд.

Женевьева выглядела подозрительно довольной. Она теребила в руке ремешок фотокамеры и улыбалась хищной, как и у отца улыбкой. И где она пропадала все это время? Она… черт…

- Это ты, - пробормотала Рей, чувствуя, что вот-вот потеряет равновесие, не способная удержаться на налившихся свинцом ногах.

- Если папа преступник, значит, его должны посадить в тюрьму, - безапелляционно заявила девочка, и на ее лице не дрогнул ни один мускул. Гречанка за ее спиной как-то виновато опустила взгляд. Конечно, каким образом этой маленькой бестии удалось бы вызвать жандармов самостоятельно. А она, однако, времени не теряла.

- Господи, Жени! – простонала Рей и схватилась за голову, - он же твой отец… чем ты думала вообще?

- Да ладно, - беззаботно пожала плечами Женевьева, - выйдешь за дядю Поля. Он веселый. И обещал научить меня водить самолет.

========== 4. ==========

Суровый жизненный опыт научил Рей одной простой истине: жизнь проносится перед глазами не только на пороге смерти. Это может произойти в любой крайне тяжелый и неприятный момент, словно память существует именно для того, чтобы добить лежачего.

Она невольно вспоминала то время, когда Женевьева только появилась на свет: на стерилизованной Сноуком поверхности памяти оно отпечаталось жирной черной кляксой во всех мельчайших подробностях. Ее смятение, растерянность от того, что теперь ей предстоит быть матерью, а она абсолютно не имеет никакого представления о том, как к этому подойти, когда сама выросла сиротой, абсолютно не ощущает в себе пробуждения заложенных природой инстинктов. Как отупело смотрела в сморщенное личико ребенка с темными, как ночь глазами, а в голове стучала только одна-единственная мысль:

Что мне с тобой делать?

Вероятнее всего в тот самый момент Рей бы просто психанула, и убежала из дома подальше от своей только обретенной семьи, если бы не вмешался Бен. К счастью, в тот момент он был просто Беном, а не Беном-Кайло, в прошлом жутким монстром в маске, убийцей с садистскими наклонностями, психопатом и далее по списку. И он оказался совсем не плохим отцом, вернее, вполне себе даже хорошим. Когда того требовалось, он был внимательным и заботливым, когда нужно – терпеливым, особенно к постоянным истерикам Рей из-за сорвавшихся с катушек гормонов. Поэтому Рей легко бы проглотила подобную выходку Женевьевы в свой адрес, но из-за невинно пострадавшего от руки любимой дочери супруга испытывала жуткую обиду, гнев и недоумение.

Она уже готова была прыгнуть за руль бьюика и отправиться в Керкиру, когда на ее пути нарисовалась Роуз с графином вина и двумя бокалами. Вид подруги был вполне красноречивым. Она улыбалась своей фирменной, заботливой улыбкой матери для всех вокруг.

- Рей, - мягко заговорила она, - в Керкиру лучше поехать Арми. Ты же не знаешь греческого.

- Я… я…- Рей хотела поспорить, но захлебнулась собственными аргументами, тут же застрявшими у нее костью в горле. Что, она в действительности, собиралась делать? Примчаться в Керкиру, полдня пытаться найти нужный полицейский участок в неизвестном городе, а еще полдня потратить на попытки объяснить грекам нелепость сложившейся ситуации? Впрочем, нелепость была в том, что Бен действительно был преступником и некоторое время назад она сама мечтала о правосудии для него. Но последние десять лет он был ее мужем и отцом несносной общей дочери и планы Рей несколько переигрались, отчего правда все-таки правдой быть не перестала.

Поэтому теперь она одна сидела за большим столом и хлестала домашнее вино, с жадностью человека, долго скитавшегося по пустыне и наконец-то нашедшего прохладный источник. Да, она прекрасно знала, что это такое. И как трудно утолить эту жажду, которая остается даже тогда, когда под ребрами уже булькает выпитая жидкость, но горло по-прежнему жжет от сухости. Роуз пила меньше, больше наблюдала за личной драмой подруги.

- Дорогая, - Роуз ласково тронула Рей за плечо, - все будет хорошо. У него же порядок с документами?

- Да, - хрипло из-за вина буркнула Рей, - но…

Она и сама не знала, что собиралась сказать. Все-таки они не виделись с Роуз все эти десять лет, а до того еще дольше, и если когда-то они были настоящими подругами, то теперь между ними лежала пропасть тех жизней, которые они успели прожить за это время. И пропасть того, что китаянка вряд ли смогла бы понять. Рей прекрасно помнила, как однажды еще в Гюрсе подруга сказала ей, что не берется ее осуждать, но при этом тоже самое она говорила про Финна, которого так и не смогла в итоге простить. Они вроде как и были близкими людьми, но эта близость осталась в довоенном Париже. Когда Рей фактически была другим человеком.

- Я тоже иногда боюсь, что за Арми придут, - поделилась Роуз, - или старые дружки, как тогда или…

- Или такие, как мы с По, - закончила за нее Рей и опрокинула остатки вина прямо из графина, - он ведь… тоже был в нашем списке.