Семейный промысел

Последующая ужасная минута просто выпала из памяти. Кругом стояла тьма, но не кромешная. Она очутилась в сумрачном лесу, на склоне, поросшем березами, вязами и прочими грозящими из сумерек деревьями. Под ней была голая почва, а стул нелепо валялся в зарослях кустарника, разросшегося у подножия здоровенного клена. Оглядевшись, Мириам не увидела никаких признаков своего дома или соседних жилищ, равно как и фонарей вдоль автострады. «Неужто во всем районе свет вырубили? А со мной что такое? Ходила во сне?»

Она поднялась на ноги. Шлепанцы ни в какую не желали шлепать по лиственной мульче и жухлой траве. Мириам пробрал озноб. Холодрыга. Не зимняя стужа, но, черт побери, довольно свежо, чтобы разгуливать в одной майке и шлепанцах. И…

— Что за чертовщина, где я? — вопрошала она в пустоту. — Что за чертовщина?

Потом вдруг до нее дошло в какой нелепой ситуации она оказалась и Мириам захихикала — испуганно, нервозно, боясь, что не сможет остановиться. Она покружилась на месте, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть. «Лесная идиллия ночною порою. Натюрморт с шизанутой безработной журналисткой и коричневой офисной мебелью». Внезапно подул ветер, ветви над головой зашумели и встряхнулись, устроив холодный душ. Несколько крупных капель попали на лицо и руки. Мириам передернуло.

Воздух свежий… Даже слишком. А еще напрочь отсутствует гул большого города, этот подпороговый фоновый шум, который вообще никогда не стихает. Такой тишины не бывает даже в сельской местности… Впрочем, когда Мириам застыла на месте и прислушалась, оказалось, что не так-то тут и тихо. Откуда-то издали, из сгущавшейся тьмы, доносились птичьи трели.

Она глубоко вздохнула: раз, другой. Сунула руку с медальоном в набедренный карман и разжала кулак. Какое-то время, словно одержимая, ощупывала карман, постанывая от головной боли. «Дыр нет», — рассеянно подумала она. Как-то у Мириам были джинсы вроде этих и мелочь проделала дырку в кармане, прямо по шву, а потом без конца через ту дырку вываливалась, рассыпаясь по полу — форменное безобразие.

Почему-то мысль об утере медальона повергала её в смертельный ужас.

Она глянула ввысь. Показались первые вечерние звезды. Безоблачное небо предвещало холодную ночь.

— Абзац, — пробормотала она. — Ты не дома. Ай! У тебя трещит голова и, судя по всему, сейчас ты не спишь, сидя на стуле, хотя и прибыла сюда прямо на нем.

И тут она принялась озираться — возникла сумасбродная догадка. Мириам отнюдь не прельщали романы, которые читал Бен, но она насмотрелась достаточно дурацких телесериалов, чтобы ухватиться за возникшую мысль. «Сумеречная Зона», «Патруль Времени» и прочее в том же духе.

— Абзац. Понятия не имею где я и когда я, но точно не дома. Должна ли я оставаться на месте и ждать автомаГического возвращения на свою родную кухню или же… что? Дело в медальоне, однозначно. Должна ли я снова вглядеться в него, чтобы вернуться обратно?

Забеспокоившись, она пошарила в кармане. Пальцы вцепились в теплую металлическую штуковину и Мириам облегченно вздохнула.

— Так-то лучше.

«Нервишки шалят», — подумала она. Одна в лесу, к тому же ночью… А вдруг какое зверье? Медведи… Пумы… Да всё что угодно! То-то будет смеху, если она отправится исследовать местность и наступит на гремучую змею. Может ведь такое приключиться? Хотя по такой погоде…

— Отправлюсь-ка я домой, — прошептала она и почти вытащила медальон из кармана, как вдруг заметила мерцавший неподалеку свет.

Мало того, что она совсем запуталась, устала, прожила пренеприятнейший день, так еще какой-то космический бог-весельчак подсунул ей магический амулет, дабы посмотреть, как она им распорядится. Пожалуй, это единственное объяснение, рассудила она. Будь Мириам в здравом уме, она бы села и проанализировала ситуацию, после чего составила бы план дальнейших действий. Но когда Мириам заметила мерцавшие огни, она была отнюдь не в здравом уме, и поэтому, торя путь сквозь переплетенные ветви, бросилась вниз по холму.

Огни. Вроде как лязг цепей. Топот, ропот, цокот, побрякиванье. Неожиданно Мириам оказалась на открытом пространстве, прямо посреди узкой, раздолбанной в квашню грунтовой дороги. Огни! И она бросилась к ним, к наездникам, скакавшим ей навстречу — один из них держал фонарь, укрепленный на длинном шесте. Тусклый свет отражался от их металлических шлемов и кирас, словно изъятых из выставочного зала музея. Один из них выкрикнул: «Телка!» или что-то вроде того.

«Ишь ты, скачет прямо на меня, — в каком-то оцепенении думала она. — А что если он…»